– Пособия, или хотя бы альбом обратно вернули. Он мне самому тридцать рублей стоит. Только плохо!

– Отчего же плохо?

Шепотом Лютостанский заявил:

– Мирволят тута жидам…

Я засмеялся. Огорченный фанатик продолжал:

– Видите, до чего я дошел? Есть нечего… Книги мои не идут. Прежде поощряли, теперь – не поощряют… На днях зашел в редакцию «Правительственного вестника», спрашиваю начальника отдела. Показывают… Подхожу – жид сидит. Ужасно!

Он уныло отошел к окну.

Вижу, входит седенький старичок в мундире. Оказывается, знакомый московский счетовод Езерский. Предлагаю ему сесть со мною. Прием еще не скоро.

– Нет, – возражает. – Я пройду в секретарскую.

– Да, пожалуй, не пустят. Вот Лютостанского швейцар не пустил.

– Эге! – хитро улыбнулся Езерский и показал зажатый в пальцах золотой. – Этот ключ все двери отворяет. К тому же министр меня вызвал.

– Зачем вызвал?

– Изъявил желание познакомиться. А вы?

– Меня не вызывал. Я сам имею желание с ним познакомиться.

Швейцар Дементий Езерского немедленно в секретарскую комнату пропустил.

Со мною рядом сидел мрачный, злобный субъект. Он рассказал, что вот его еще Булыгин уволил из земских начальников согласно прошению, а он прошения не подавал.

– Это же подлость, мерзость, – кричал он, смущая своим криком многотерпеливого Замятина и Федорова. Оба обменялись только взглядами: очевидно, волновавшийся отставной земский начальник был в приемной не первый раз и им хорошо был знаком.

– Дурново отправил мню просьбу в земский отдел, – продолжал тот кричать. – А в земском отделе сидят те, которые со мною такую недостойную штуку проделали. По команде, значит, спустил прошение… Теперь буду просить Столыпина: пусть он прикажет показать мое прошение об отставке. И не покажут, так как я его не подавал. Я здесь уже третий раз.

– И что же? Какое решение?

– А такое, что и Столыпин передал мою жалобу в земский отдел. Но я зато уж сегодня ему наговорю…