Часть четвертая От открытия Государственной думы третьего созыва до убийства Столыпина

Часть четвертая

От открытия Государственной думы третьего созыва до убийства Столыпина

Глава I

<…> День 27 ноября¹⁵, назначенный для предварительного обсуждения бюджета, носил очень торжественный характер. Трибуны были полны до отказа. Дипломатический корпус – в полном составе, несмотря на то что для него интерес дня не мог быть велик, так как никто не ждал сенсационных проявлений.

Печать появилась в таком количестве, что представители газет сидели буквально на коленях друг у друга и не имели никакой возможности делать записей по недостатку места. Весь Совет министров был, разумеется, в сборе, и чуть не все старшие чиновники почти всех ведомств заполнили боковые места, обычно пустовавшие в первых двух Думах.

Когда мы заняли наши места и рядом со Столыпиным поместился, по старшинству, барон Фредерикс, а я сел рядом с ним, то первый его вопрос ко мне был, уверен ли я, что нас опять не попросят выходить в отставку. И с двух сторон, от Столыпина и от меня, последовал одинаковый ответ, что мы получим, вероятно, совершенно иной прием, к которому мы совсем не приучены. Так оно и вышло.

Хотя мое первое обращение к Думе было у меня заранее написано, но я его не читал, а говорил, почти не заглядывая в написанный текст и только проверяя по нему отдельные числовые сопоставления и выкладки. Это первое мое выступление в Государственной думе третьего созыва сохранилось в полном объеме лишь в редком теперь издании – в протоколах Государственной думы.

С первых же слов настроение в Думе поднялось. Весь правый сектор и даже больше половины всего зала, то есть скамьи правых, националистов и почти все октябристы, стали отмечать мои объяснения сначала отдельными аплодисментами, потом все более и более горячими знаками сочувствия и одобрения.

Оппозиция молчала и почти ни разу не прервала меня, и только два-три коротких, неблагоприятных замечания привели к моему же успеху, так как мои реплики вызывали еще более шумные аплодисменты, и двухчасовая моя речь, по общему признанию, была моим настоящим триумфом. Продолжительные и оглушительные рукоплескания проводили меня с кафедры, как говорит стенограмма думского заседания.

Все министры демонстративно поздравляли меня и на виду у всех депутатов, и потом, в министерском павильоне; многие депутаты, которых я совсем не знал, подходили ко мне с приветствием и выражением благодарности, а Столыпин обнял меня в павильоне, поцеловал и сказал барону Фредериксу: «Вы увидите государя, конечно, сегодня, – доложите его величеству, какой триумф выпал, и притом так заслуженно, на долю министра финансов и насколько изменилось все сравнительно с тем, что было так недавно. Для нас, для правительства, это настоящий праздник».