После перерыва небольшую речь произнес, не помню теперь, кто из октябристов, не поскупившись также на известную «оппозиционность», в смысле указания на недостаточность прав Государственной думы в бюджетном отношении, но в очень умеренных тонах.

Внимание всех насторожилось, когда на трибуну вышел П. Н. Милюков и заявил, что он уполномочен от конституционно-демократической фракции Государственной думы высказать, как смотрит она на внесенную правительством роспись государственных доходов и расходов, на выслушанные всеми с таким выдающимся вниманием объяснения министра финансов, и в особенности на то, в какие недостойные народного представительства условия поставлена Государственная дума так называемыми сметными правилами, составленными «господами действительными тайными советниками» с единственною целью создать один призрак бюджетного права Государственной думы, под которым сохраняется во всей неприкосновенности безграничное самовластие исполнительных органов ничем не ограничиваемого правительства. Его первые слова были встречены шумными аплодисментами оппозиции, покрытыми, однако, еще более шумными протестами большинства Думы правой половины и – молчанием левого центра.

Это было мое первое столкновение с оппозицией в Думе третьего, а затем и четвертого созыва, и оно тянулось непрерывной цепью, хотя подчас и не в слишком острой форме, во все шесть лет, до самого моего оставления моей активной работы, в начале 1914 года. Менялись только представители партии народной свободы, но тон оппозиционных речей и самое содержание их оставалось неизменно одно и то же – доказывать по всякому подходящему и неподходящему поводу, что правительство действует неправильно, игнорирует народные интересы, ограничивает права народного представительства, живет интересами давнего дня и неспособно подняться на высоту самого элементарного предвидения будущего, занимаясь исключительно охраной своего собственного положения, отвоеванного от действительного представительства народа. <…>

Глава III

<…> В середине 1908 года на должность морского министра был назначен адмирал И. К. Григорович, занимавший перед тем некоторое время должность товарища морского министра¹⁶.

Между ним и мной существовали самые добрые отношения. Ни по одному из крупных вопросов восстановления нашего флота после его разгрома в 1905 году у нас никогда не возникало никаких недоразумений. Он не требовал лишних ассигнований и каждый раз подкреплял свои требования самыми солидными данными. Во всех предварительных совещаниях при участии чинов Министерства финансов и Государственного контроля все дела проходили без всяких споров и осложнений; возникавшие разногласия почти ни разу не облекались в форму несоглашенных мнений, требовавших решения Совета министров, а подвергались частному пересмотру между нами, и я положительно не помню ни одного случая, чтобы Совету приходилось играть всегда неприятную роль арбитра между спорящими ведомствами. Здесь была прямая противоположность тому, что происходило по военному ведомству, по которому не было ни одного заседания, чтобы не приходилось разрушать самые неприятные несогласия, всегда облекаемые военным министром в самую обостренную форму, в особенности когда защита интересов ведомства осуществлялась самим министром, а не его товарищем – генералом Поливановым.