В ответ 7 декабря 1900 года прошел митинг протеста студентов Киевского университета, разогнанный войсками. 11 января 1901 года сто восемьдесят три студента были отданы в солдаты на срок один – три года. Движение протеста вновь охватило Москву, Варшаву, Новороссийск, Томск, Харьков, Юрьев и другие города. На помощь избиваемым студентам стали приходить рабочие. Сотни участников протестов были арестованы и отправлены на службу в армию. В знак протеста против репрессий произошли два покушения. 14 февраля 1901 года исключенный из Юрьевского университета студент Петр Владимирович Карпович (1874–1917), сочувствовавший социалистам-революционерам, как тогда называли себя народники, стрелял в министра народного просвещения Боголепова. 9 марта земский статистик из Самарской губернии Николай Константинович Лаговской выстрелил в окно кабинета Победоносцева.

Нарастание протестов против репрессий в России и во многих странах мира вынудило правительство Николая II уже в июне – августе 1901 года освободить от службы в армии всех направленных туда студентов. Это была победа, и достигнута она была в том числе и благодаря Кропоткину.

Эти события, писал он, – «важная веха в истории конституционного движения в России»[1164]. «Страх перед революционным духом, который возрастает, как это уже говорилось, в России (и в этом нет исключения из правила) так же быстро, как образование, распространяется по стране», приводит к тому, что власти всеми мерами стараются ограничить доступ в школы и вузы представителей непривилегированных сословий, усилить полицейский контроль за высшими учебными заведения, вытеснять «неблагонадежных» профессоров[1165]. «Университет просто кишел полицейскими шпионами и провокаторами; были приняты десятки законов, запрещающих разного рода собрания как собственно в университете, так и на частных квартирах»[1166], – писал Кропоткин. В этой статье он рассказал о студенческих волнениях 1899 и 1900 годов и репрессиях, которые последовали за ними. Студенческие выступления и массовая поддержка их участников не только интеллигенцией, но и частью рабочих, считал Петр Алексеевич, свидетельствовали о недоверии к системе абсолютной монархии: «…мыслящая и зрелая часть страны, включая даже собственных министров царя, ясно осознала опасность самодержавия, т. е. управления страной безответственной кликой придворных»[1167]. Проблема образования, университетской автономии, свободы студенческих организаций и собраний закономерно вывела участников протестов на проблему изменения политического строя, что и подтвердил Кропоткин: «Проблемы образования, таким образом, отошли на второй план, и великий вопрос, самодержавие или представительное правительство, который ни на миг не прекращал будоражить Россию, начиная с 1862 года, внезапно чрезвычайно обострился из-за волнений в обществе»[1168].