Каким же наивным надо было быть Петру Алексеевичу и как плохо представлять себе социальные реалии России после сорока с лишним лет отсутствия в ней, чтобы собраться увлечь, к примеру, государственнически настроенное русское кадровое офицерство перспективами «новых, коммунистических форм жизни»! И однако же тщетные надежды на «всенародное» единство на пути к грядущей свободе не оставляли бывшего эмигранта на протяжении всего дооктябрьского периода…

Да и антигерманские настроения кипели в нем. Книжник-Ветров, в то время депутат Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов, посетил Кропоткина 29 июня. Та самая дача голландского консула на Каменном острове… Кропоткин критиковал русских революционеров, утверждая, что они «идут на поводу у немецкой социал-демократии», которую подозревал в неискренности и интриганстве. Даже рост антивоенных демонстраций, массовых протестов в Германии он воспринял как провокацию кайзера Вильгельма, «потому что он видит, что ему не совладать с американцами, и бьет отбой в войне подготовкой движения внутри страны»[1700].

Так начались последние годы жизни Кропоткина в охваченной революцией России. Дочь Саша нашла для родителей вместительную квартиру на пятом этаже дома № 10 на Рыночной улице (сейчас Гангутской). Шестиэтажный доходный дом М. А. Невинского с эркерами, балконами и лифтом был построен в 1910 году в стиле модерн. Петр Алексеевич гулял по Петрограду и вспоминал былое. «Знаешь ли, Петербург… совсем не изменился с тех пор, как я его видел в последний раз, – рассказывал он племяннице Екатерине Половцовой. – И эта картина так же красива сейчас, как и тогда, когда меня везли в закрытой карете в Петропавловскую крепость и когда я твердо знал, что прощаюсь надолго со всеми!» Но, подойдя к Николаевскому госпиталю, Кропоткин понял, что поторопился с выводами: оказалось, что вокруг все настолько стало иным, что он с трудом мог узнать памятное место[1701].

После того как Петр Алексеевич несколько недель провалялся в постели, спасаясь от назревавшего воспаления легких, по совету племянницы Кропоткины вместе с дочерью и ее мужем перебрались на уже упоминавшуюся дачу нидерландского консула Генриха Гильзе ван дер Пальса на Каменном острове – дом № 45 на Средней линии, на углу с 1-й Березовой аллеей. Там старики могли насладиться теплым летом, на сей раз свободным от петербургской сырости, чистым воздухом и сравнительной отдаленностью от центра, что оберегало покой Петра Алексеевича от наплыва посетителей[1702].

Несмотря на недавнюю тяжкую болезнь, он отказывается от любых привилегий. Морское министерство и другие ведомства Временного правительства предлагали Кропоткину в неограниченное пользование самые лучшие автомобили – только позвоните по телефону. Кропоткин отклонил и это, как и большинство других просьб и предложений. «Мы с тобой, Каточек, на трамвайчике!» – говорил он Половцовой, брал шляпу в руки и… после долгих уговоров и рассказов про духоту в трамваях соглашался нанять извозчика…[1703]