Незадолго после переезда в хоромы Каменного острова его навестил Николай Чарушин. Несмотря на то что из-за недомогания Кропоткин говорил с ним полушепотом, «встреча была сердечная, такая же простота, приветливость и задушевность, что были и раньше»[1704].
* * *
…Керенский покинул дачу, недовольный отказом упрямого анархиста стать ширмой для политических игр. Но и списывать Кропоткина со счетов было рано. «Нехорошо быть старым в такие минуты»[1705], – любил повторять он. И действительно, он пытался играть роль посредника в переговорах между разными политическими силами. «Сколько мог, помогал людям согласиться на чем-нибудь и направить усилия на строительство
Об этой стороне его деятельности немного рассказывает в своих дневниках одна из активных деятельниц партии кадетов Ариадна Владимировна Тыркова-Вильямс (1869–1962). 27 июня она впервые посетила Кропоткина на даче. 17 июля она повторила свой визит. На сей раз – после переговоров с Милюковым. Тыркова рассматривала Кропоткина как посредника при переговорах о новой правительственной коалиции и хотела, «ч[то]б[ы] он устроил беседу ответств[енных] представителей» социалистов-оборонцев и либералов[1707].
В разговоре выяснилось скептическое отношение Кропоткина к российским социалистам: «Он считает, что весь марксизм построен на обманных навыках. Еще Маркс на первом съезде Интернационала подделывал мандаты. Его последователи проводят им намеченную тактику. Но беда в том, что и [э]с[е]р[ы] в огромном большинстве пораженцы. Чернов был в Циммервальде, потом читал в Лондоне лекцию, где одобрял все их постановления. Так же смотрел и Натансон. Во всей партии только несколько настоящих патриотов, 5–6 не более. Это Керенский, Брешко-Брешковская, Савинков, м[ожет] б[ыть], Авксентьев. Поэтому на господствующие социал[истические] партии нельзя опираться в обороне»[1708]. Единственный политик, с которым Кропоткин согласился переговорить, был Георгий Плеханов, в то время возглавлявший небольшую социал-демократическую организацию «Единство». К концу переговоров на даче появился бывший премьер-министр Львов[1709]. Сыграл ли Кропоткин роль посредника в переговорах о новом составе правительства – неизвестно…
Впрочем, к политикам он по-прежнему относился скептически и с иронией отзывался об их стремлении к показухе и роскоши в смеси с жадностью. В конце июля, беседуя с писателем Корнеем Ивановичем Чуковским (1882–1969), Петр Алексеевич, морщась, обронил: «А вот сегодня я был в Зимнем дворце у Керенского – и на нас, 4 человек, дали на огромной тарелке с царскими вензелями, с коронами – четыре вот таких ломтика хлеба… И вода!.. Мы с Сашей переломили один ломтик – а остальное оставили Керенскому»[1710].