Ермолов: – Мне кажется, что в японских предложениях проглядывает желание устроить из Маньчжурии буфер. Если же мы достигнем соглашения, то в буфере надобности не будет.

Мартенс: – Я понимаю устройство буфера и вообще нейтрализацию лишь относительно государств, которые не могут служить ареной притязаний. Из Маньчжурии такой арены создать нельзя. К тому же, заявив, что мы возвращаем Маньчжурию, нам едва ли удобно настаивать на ее нейтрализации.

Барон Розен: – Японцы считают, что наше соглашение обеспечит их интересы в Маньчжурии, – Кореей же они уже владеют.

Витте: – Представим себе, что к условиям соглашения будет прибавлено, что обе стороны обязуются помогать друг другу не только дипломатически, но и оружием. Это будет наглядным доказательством, что никаких агрессивных планов Россия не имеет. Поэтому если бы мы могли выразить мысль, что идем на соглашение не по необходимости, не à centre contre[170], а даже готовы обязаться сохранить за Японией ее приобретения, то это будет способствовать успокоению японцев и всего мира, который увидит искренность наших намерений. Если мы скажем японцам, что обязуемся защищать права, которые за ними признали, то этим можем облегчить принятие наших условий. Какое впечатление это на них произведет, не знаю, но думаю, что они сами к этому стремятся. Я был бы благодарен Ф. Ф. Мартенсу за письменную формулировку этой мысли.

Эта мысль о поддержании японских притязаний была высказана Витте, как увидим дальше, на конференции с японцами, но встретила с их стороны отпор. Японцы не могли понять, что мы из непримиримых противников готовы столь быстро превратиться чуть ли не в союзников, и заподозрили нашу искренность. Таким образом Витте, что называется, переборщил, правда, по указанию из Петербурга. <…>

Сегодня Витте, Розен и Мартенс обедали у Перса. Шипов и Покотилов трудились над редактированием ответных условий. Я же провел вечер в баре с несколькими журналистами, старавшимися выведать подробности дневных происшествий. В баре и в соседних гостиных собираются для карт и для распития разнообразных американских дринков. Публика располагается также на прилегающей террасе, под сенью нескольких тощих пальм. Усердными посетителями бара являются представители и наших газет «Новое время» и «Слово» г. Суворин и Брянчанинов.

Вечером я занялся разборкой корреспонденции. Ее за два дня накопилось довольно много. <…> Более серьезные письма я перевожу на русский язык или делаю из них выписку для Сергея Юльевича. На основании его резолюции пишется ответ за его подписью или за моей. Пасквили решено оставлять без ответа. <…>