<…> Каково же было отношение к первому министру первого конституционного правительства в той среде, где со времен Новикова и декабристов ждали конституции и принесли немало тяжелых жертв в неравной борьбе с деспотизмом самодержавия во имя правовой правды и социального равенства?

На Невском проспекте я встретил А. А. Мануйлова, моего бывшего профес<сора> полит<ической> экономии, в ту пору декана юридического факультета Московс<кого> университета. В свое время я много занимался в его семинаре, как и в семинаре проф<ессора> И. Х. Озерова. Со слов проф<ессора> Новгородского[227] он знал о моем необычайном служебном повышении. Aп<оллон> Ал<ексан>др<ович> очень оживился и даже обрадовался моей необычайной карьере и еще больше заинтересовался, узнав от меня, что я нахожусь в непосредственной связи по должности состоящего при председателе Совета министров с графом С. Ю. Витте. Он предложил мне совместно позавтракать с ним, и мы зашли в ресторан, что против Казанского собора.

Меня немало удивил первый вопрос Ап<оллона> Ал<ексан>др<овича>:

– Неужели это верно, как говорят у нас в Москве, что созыв Думы, обещанный по манифесту, откладывается на неопределенное время и имеется то ли проект, то ли «мысль высоких сфер» о замене законодательной Думы Думой совещательной?

– Московские брехунцы, Aп<оллон> Ал<ексан>др<ович>, занимаются очень опасным делом, – ответил я. – То, что вы мне сообщили, очень важно, и я попрошу вас сейчас же, после завтрака, поехать со мною в контору газеты «Свет» Комарова. Там мы возьмем № от 8-го января, и вы прочтете мою статью, она подписана «Алексей С.». Это и будет моим ответом на ваш вопрос. Чтобы вы, Aп<оллон> Ал<ексан>др<ович>, поняли значение и ответственность написанного там, вы должны знать, что прежде, нежели отправить эту статью, я не мог не представить ее на просмотр графу, и он сам, чрезвычайно ее одобрив, после того как «Новое время» отказалось ее напечатать, попросил Комарова ее напечатать.

Мануйлов слушал меня, не перебивая.

– Я не спрашиваю у вас имена тех, кто распространяет эту брехню, но не можете ли вы, Aп<оллон> Ал<ексан>др<ович>, сказать, из каких московских кругов она идет?

– Она идет из тех кругов, которым очень было бы желательно, чтобы это осуществилось, – правое дворянство и те, кто считает себя выразителями так называемых народных «низов». Однако, Aл<ексей> Ал<ексан>др<ович>, эта брехня, как вы называете эту «молву»…

– Молву? – не удержавшись, перебил я, – вот как!

– В Английском клубе и в доме напротив его говорят об этом как о деле решенном; но, Ал<ексей> Ал<ексан>др<ович>, эта брехня не московского изделия, эту новость привезли москвичи из Петербурга, и одно имя я могу назвать, т. к. он говорил открыто гласным Московской город<ской> думы, – это октябрист Гучков… В Английском клубе она была встречена с восторгом. Вы говорите, Ал<ексей> Ал<ексан>др<ович>, что ваша статья в газете «Свет» апробирована графом Витте, но разве он, как в первые недели октября, так крепко держит курс на «конституционную Думу»? А вот граф Гудович, это петерб<ургский> предвод<итель> дворянства, приезжавший недавно в Москву, в том же Англ<ийском> клубе тоже довольно открыто говорил: «Песенка новоявленного графа спета!», что он, Гудович, сам слышал от того генерала, который действительно «делает погоду» в Царском, фразу, ставшую там ходячей: «Слишком поторопились!»