Виновником войны считается тот, кто в правительстве решающим образом повлиял на присоединение Финляндии к войне против СССР или объединенных Королевств Великобритании и Северной Ирландии или решающим образом препятствовал во время войны достижению мира и наказывается временным или пожизненным заключением[430].
Маннергейма к судебной ответственности не привлекли, хотя всем – и в первую очередь самому маршалу – было понятно, что он ответствен за вступление Финляндии в войну не меньше Рюти. Ему пришлось все же подвергнуться допросу, проведенному, впрочем, в частном порядке у него дома 22 октября 1945 года. Маршал ответил на 25 вопросов, его адъютант вел запись, которая потом была представлена на процессе в качестве показаний.
«Не могу такого подписать. Могу только поставить свое имя первым в списке», – такова была первая реакция Маннергейма на представленный ему на утверждение список виновников войны. И еще одна реплика – по поводу ареста двух боевых генералов, обвинявшихся в военных преступлениях: «Мне, наверное, нужно пустить себе пулю в лоб – как я могу выдать их?»
Он не сделал ни того, ни другого. Начинало сказываться напряжение военных лет: он был стар и болен. Его уже давно мучила экзема на руках и лице, осенью 1945-го начались боли в желудке. Он боялся рака, унесшего жизнь его сестры Софии и двух братьев. Выяснилось, что это язва, и врачи советовали Маннергейму сменить обстановку и климат. В ноябре, незадолго до начала процесса над виновниками войны, он вознамерился на несколько недель поехать в Португалию, но поездку чуть было не пришлось отменить – Жданов заявил, что без разрешения Москвы президент не может выехать из страны. Подозревали, что отдых в Португалии – предлог, и Маннергейм хочет покинуть Финляндию навсегда, чтобы избежать скамьи подсудимых.
Паасикиви записал в дневнике 3 ноября 1945 года: