С Байдаком были Аглаимов, Блажков[462], Баллод[463] и 20 человек солдат. Это весь конный эскадрон 12-й Дивизии (sic!). Где же 48 офицеров? Кто ранен, а кто сидит по делу или без дела в тылу.

В разговорах, а особенно Блажкова, второе слово «зажим», т. е. добыча, как бы она ни была взята.

24 августа

Добычею считалось все: лошади, взятые в плен, отбитые продукты и т. д. Все это продавалось в свою пользу. Блажков, как оказалось после, был еще к этому непричастен, но его упомянул как человека, принципы которого заметно начали уже колебаться. Байдак – «святой человек», как его звали, еще мог сдерживать дурные порывы в боевом эскадроне, но зато кто побывал в тылу, тот приезжал зараженный. Ведь жалование было 250 руб. в месяц, а дороговизна страшная – existenzminimum около 100 рублей в день. В госпиталях почти не кормили, а искалеченных выпускали на все четыре стороны. Наряду с этим грандиозные кутежи «зажимал».

На другой день построился эскадрон. В 20-градусный мороз было предпринято наступление. Построились в одну шеренгу. За выделением разъездов, 22 человека, все одеты в разное и на разных лошадях, начиная с 6-вершковых и до крестьянских – с осла. Настроение всех – идеальное. А положение такое: держат «фронт» роты гвардейцев, хорошо одетых, каждая человек по 60–80. Стоят эти роты по станциям ж. д., т. е. верст от 14 до 20 друг от друга, и когда разведка доносит о появлении неприятеля – идут, бьют и возвращаются обратно. Бывает, что и неприятель нападает, бьет и режет, особенно ночью. Гвардейские офицеры по-прежнему смотрят на солдат как на «мужиков», и единения никакого. Это и портило всю организацию. У нас напротив: была громадная спайка.