«Истинный смысл вселенной — индивидуальное воплощение мировой жизни, живое равновесие между единичным и общим или присутствие всего в одном, — этот смысл, находящий себе самое сосредоточенное выражение для внутреннего чувства в половой любви, он же для созерцания является как красота природы. В чувстве любви, упраздняющем мой эгоизм, я наиболее интенсивным образом внутри себя ощущаю ту самую Божью силу, которая вне меня экстенсивно проявляется в создании природной красоты, упраздняющей материальный хаос, который есть в основе своей тот же самый эгоизм, действующий и во мне. Внутренне тождество этих двух проявлений мирового смысла наглядно открывается нам в тех стихотворениях, где поэтический образ природы сливается с любовным мотивом. У Фета особенно много таких стихотворений, и они едва ли не лучшие в его прежнем сборнике»⁶³².

Не так важно, насколько верна соловьёвская интерпретация стихов Фета (сам поэт статьёй был скорее доволен и защищал автора от критики Полонского). Она была настоящим триумфом фетовской лирики — точнее, возвещала и обеспечивала её будущий триумф у тех поэтов и читателей, для которых философия самого Соловьёва станет путеводной звездой. Они с подачи своего кумира станут горячими поклонниками Фета, возведут его на те же вершины, на которых стоят Пушкин, Лермонтов и Тютчев.

Предвестия будущей славы и поклонения появлялись ещё при жизни поэта. Страхов писал Фету 21 февраля 1892 года из Петербурга: «Почти всегда, дорогой Афанасий Афанасьевич, во мне возбуждается великая зависть, когда случится встретиться с Вашим поклонником, ещё мне неизвестным; мне трудно услышать похвалу тому или другому писателю; но Вас никогда просто не хвалят, а непременно Вами восхищаются до изумления и самозабвения. Недавно сошёлся я с юношею Никольским, студентом университета, и каждый раз, когда говорю с ним, удивляюсь его уму и тонкому пониманию. Он мне разбирал в прошлую пятницу у Полонского некоторые Ваши стихотворения и ценил их превосходно. Всё, что для других непонятно и бледно, для него оказывается и полным смысла, и ярким. Дай бог, чтобы нарастало это молодое поколение; я уверен, что оно подымется выше не только нынешних молодых писателей (это — немудрено, не очень большая высота), но и выше знаменитых западников и славянофилов»⁶³³. «Юноша Никольский», с которым Страхов успел познакомить поэта, — Борис Владимирович Никольский, ставший одним из наиболее ярких исследователей творчества Фета, издавший в 1901 году трёхтомное собрание его стихотворений, до сих пор не потерявшее ценности.