Настороженно снова делаю полный вираж, только в другую сторону. Один „Мессер“ уходит вниз под меня, другой, с какими-то разноцветными росписями на фюзеляже и с чёрным носом, — кверху, двое остаются по сторонам.

Теперь никаких сомнений не остаётся: четвёрка опытных пиратов будет действовать согласованно и осторожно.

Для начала — ограничить врагу свободу манёвра на высоте. Следовательно, надо снизиться и „прикрыться“ землёй, она, как пехотинцу, лётчику тоже может служить укрытием. Правда, земля затруднит свободу защиты и потребует аккуратности в пилотировании. Но я один, мне легче это сделать, чем им вчетвером.

Всё это едва промелькнуло в сознании, а руки уже вели машину в глубокую спираль. Враг, делая разные вращательные комбинации, ничего не предпринимает. Он ждёт удачного момента. И как только я резко у земли выхватил самолёт из спирали, два „Мессершмитта“ с разных направлений атаковали. Двумя бросками из стороны в сторону уклоняюсь от прицельного огня. Оба немца далеко отходят, летят на параллельных курсах со мной, как бы демонстрируя подготовку к новому нападению. Странно, зачем? Третий „мессершмитт“, тоже не сумевший атаковать, на большой скорости проносится сверху и выскакивает вперёд, подставляя свой хвост, как бы говоря: „На, стреляй!“ Явная приманка, знакомая ещё по Халхин-Голу.

Понимаю, почему пара так демонстративно летит по сторонам. Она отвлекает, чтобы я не заметил, откуда готовится решительная атака. „Мессеры“ хотят со мной расправиться наверняка. Одному против четырёх „кувыркаться“ и метать Як из стороны в сторону не следует: можно неосторожным манёвром наскочить на вражеский прицел. „Только спокойно, — как бы уговариваю себя, — сейчас злость не поможет, а только вызовет спешку и суету, которые всегда мешают хорошо видеть и хорошо соображать“.

Всё внимание на четвёртого гитлеровца. Он находится сзади меня, со стороны солнца на порядочной высоте и по-прежнему выжидает. А что, если пойти на приманку и показать себя черноносому „вахлачком“, а потом развернуться перед ним и заставить его драться на вираже?

Я помчался за приманкой. Черноносый камнем свалился на меня. Я ошибся в расчёте из-за солнца, оно подвело в определении расстояния, и фашист, идущий на большой скорости, оказался так близко, что задуманный мной манёвр сразу стал явно непригодным для решительного нападения. Но им можно воспользоваться для выхода из-под удара.

Вижу, как атакующий начинает поворачиваться, чтобы прицелиться. Я чувствую, что ему сейчас мешает взять меня на мушку его же собственная чрезмерно большая скорость, которую он развил за счёт пикирования. Осеняет мысль: „Пускай ещё сближается, только не дать прицелиться!“