— Консервы! — изумленно выдохнула она. — Печенье! Шоколад! Мария! Это же сам Дед Мороз пришел к тебе в разгар лета! Тут и кофе! И сгущенное молоко! Кем бы он ни был, да благословит его господь! Но теперь все же скажи: что это значит?

— Это дорогой, очень дорогой подарок, Фреда. Подарок издалека. Очень дорогой… Хотя нет — бесценный!

— Я тоже так думаю! Бесценный! По нынешним временам…

— Ах, Фреда. Ничего-то ты не поняла.

— Поняла ровно настолько, насколько нужно. Поняла, что с этими продуктами дети теперь спасены!

Каждый раз, входя в холл пансиона «Ингеборг», Мария, не снимая шляпы и перчаток, прежде всего направлялась к небольшому столику, где находился поднос с письмами, приходившими постояльцам. На этот раз ей сразу же бросился в глаза большой белый конверт с красиво, каллиграфическим почерком выполненной надписью. Официальное письмо? Но слишком уж элегантен конверт. Плохие вести в таких конвертах не приходят. И все же, когда она открывала конверт, пальцы у нее слегка дрожали. Глянцевый картонный прямоугольник. Приглашение.

«Имеем честь… Традиционный Зальцбургский фестиваль… возобновляет свою деятельность… Поскольку вы являетесь неизменным его лауреатом… С глубоким уважением…»

«Имеем честь… Традиционный Зальцбургский фестиваль… возобновляет свою деятельность… Поскольку вы являетесь неизменным его лауреатом… С глубоким уважением…»

Еще одна радость. Но не та, не самая долгожданная.

В общем, писем она получала мало. В то время как в былые времена корреспонденция была так обширна, что Фреда просто не успевала в ней разобраться. Да и кто мог ей писать? Вырубов вообще не дает о себе знака. Жив ли еще? Александр Моисси умер от сердечного приступа в Италии. Макс Рейнхардт, как стало известно, умер в Америке еще в сорок третьем году. Она написала в Бухарест Ляле. Просила поскорее ответить, сообщить что-либо о маме. Пока еще никакого ответа. Неужели и с Лялей что-то случилось? Скорее всего, причина в ее беспорядочном отношении ко всему, к любым делам и просьбам. Или, может, плохо работает международная почта? Как бы хорошо было сейчас получить письмо, пусть даже от Ляли…

Печаль окончательно овладела всем ее существом. И душой, и телом, все чаще подвергавшимся приступам слабости, до того сильной, что порой она теряла сознание. Снова стали приходить недобрые, тягостные сны, кончавшиеся, как правило, удушьем, когда горло словно сдавливало тисками. Вспомнился берлинский старик доктор. «Вам следует лечить щитовидную железу». Дом старика превратился в руины, а как он сам? Спасся или погиб? С тех пор она ничего о нем не слыхала. Нужно будет поговорить с Фредой. Чтоб нашла какого-нибудь врача. Но чем помогут ей врачи? Все, что происходит с ней, упирается в одиночество. В ее мнительность. Неуверенность в себе. Неужели Густав погиб, ушел из жизни, так и не подав о себе знака? Не проговорив ни слова на прощание?