Трудностей стало даже больше, чем в то время, когда цех работал плохо. Но они теперь гораздо легче преодолевались — на заводе был общий производственный подъем — все горели желанием дать больше металла Родине, досрочно выполнить третий пятилетний план. Вскрывали новые резервы, работали, считали, творили, дерзали.

Переносишься мысленно в то незабываемое время и видишь, как на каждом шагу, в любом деле ощущалась направляющая, объединяющая сила нашей партии — все были в едином строю в этой битве за социализм.

На наших партийных собраниях секретарь парторганизации громко, с горделивой интонацией в голосе читал заявления сталеваров: «Прошу принять меня в ряды коммунистов. Я варю сталь и хочу быть среди передовых в этом деле».

Таким же было и заявление Бредихина, теперь уже мастера.

Для металлургов самая тяжкая пора года — зима. Как ни утепляй водопровод, как ни борись с заносами — то на путях, то во время ремонта агрегатов неизбежно возникают острые, а порой и аварийные ситуации. Надо закрывать и утеплять то, что должно быть доступно в работе, неусыпно следить и как можно оперативнее ликвидировать перебои с подачей материалов и отправкой готовой продукции. И когда наступает весна, металлурги встречают ее с особой радостью.

В один из светлых весенних дней смена мастера Хроничева наметила рекордную выдачу стали.

— Опомнитесь, ребята, такого еще никто не давал, а у вас не очень-то вольготно с конвертерами, — уговаривал Иван Николаевич.

А бригада в один голос: «Обгоним Трифоновича, только бы транспорт не тормозил».

На такую работу бригада должна была быть обеспечена бесперебойной подачей материалов и уборкой отходов производства. Транспорт был теперь определяющим. За ним и надо было проследить.

И тут с рельсов сошла тележка со шлаковой кадкой. Нужно срочно поставить ее на колеса, чтобы освободить железнодорожные пути. В таких случаях немало появляется советчиков, их подают и те, кто ничего не понимает, «для пущего авторитета»: «Подложи башмак вот отседова сюда». Пострадавшему, естественно, невдомек, «откедова и куда», а советчик показал свое «понятие» да и ушел. Мы старались отправлять подальше этих бесполезных советчиков.

Заведующий конторой цеха уже в который раз окликал меня, а я все отмахивалась: «Подождите…» Наконец тележка с кадкой встала на место. И только тогда я вытерла руки протянутой кем-то ветошью, и раздражения как не бывало. Поздоровалась с Алехиным, он почему-то тоже оказался здесь, извинилась перед заведующим конторой. Он хороший, добросовестный работник, из тех, кто живет жизнью цеха, прекрасно знает все привычки и особенности характера мастеров, начальников смен и готов, кажется, все отдать тому, кто способствует хорошей работе. По выражению его лица я догадалась, что он хочет сказать что-то важное, но Сергей Петрович Алехин, не дав ему и рта раскрыть, вдруг обнял и расцеловал меня со словами: «Поздравляю! Поздравляю тебя…» С опаской взглянула на Алехина, — с чего бы это он? — смотрю, здесь уже и заместитель мой, и механик цеха, и Лазарев, торопится сюда и Евдокия Тихоновна… А Алехин протягивает телеграмму наркома, и глаз непроизвольно выхватывает подчеркнутые синим карандашом слова о моем награждении орденом Ленина.