Железнодорожную мирную платформу, на которой еще недавно перевозили то новехонькие тракторы, то удобрения, то обшитые досками станки или грузовые машины — да мало ли что еще возили на ней через всю страну! — теперь не узнать. Намертво приваренные броневые листы придают ей довольно грозный вид. Столь же грозно и внушительно ее теперь и именуют — броне-площадка.

На одну из таких бронеплощадок устанавливали башню танка «Т-34».

Кран, повинуясь движению руки мастера, бережно нес похожую на огромную черепаху башню, медленно перемещая ее то чуть-чуть вправо, то влево, примериваясь, как бы поточнее «посадить» ее на место.

— Майна! Сто-о-о-о-п! Вира! Чуть левее, еще майна… Села!

Красиво работал крановщик, четко, точно выполнял все команды с земли. Только отцепили крючки, каретка крана перебралась к соседней бригаде. Глядишь — крановщик уже помогает еще кому-то.

Но вот кран останавливается, и я с изумлением вижу, как из кабины сноровисто спускается вниз тоненькая девочка-подросток.

— Может, прикорнешь малость? Который уж день без передыху, свалишься, что тогда? — простуженно хрипит Иван Алексеевич, старший машинист. — Слышь, Машенька?

— Нет, — отрицательно мотает головой маленькая крановщица. — Вот только подышу немного…

Я понимаю ее. Мало того, что наверху холодно, вверх тянутся газы от сварки и кислородной резки железа, поднимается дым от въехавшего в депо паровоза. Воздух там — чудовищная смесь из дыма, газов, копоти, запаха мазута.

Спустилась на минутку вниз «на передых», и вот стоит маленькая девочка-восьмиклассница, тоненькая, беленькая, русская березка. Руки полудетские с длинными пальцами, а вместо чернильных пятен пятна мазута и масла. Руки, нежные, мягкие, покраснели от холода, пальцы еле сгибаются — устали от непрерывной работы; глаза смотрят открыто, чуть навыкате, синева глаз окаймлена красноватыми от дыма и газов веками, темные круги под глазами говорят о большой усталости, а на лице виноватая улыбка, что позволила себе немного отдохнуть.

Она даже не садится, а только боком прижалась к стене, и стоит только кому-нибудь крикнуть: «Кран!» — Машенька бегом взбегает по лесенке, и сразу слышен ее сигнал: «Кран в работе!»

Кран перемещается по подкрановым путям, обслуживает работы то на одном, то на другом участке, а работы не прекращаются ни днем, ни ночью, и Машенька из цеха не выходит.

— В девятый перешла, — свертывая толстую цигарку, хрипит Иван Алексеевич, — ей бы учиться… А тут, вишь, какое дело, ни днем, ни ночью из депо не уходит. Сменщица ее приболела. А она на посту…