По-прежнему много общались с Филиппом Супо. Когда в Национальной библиотеке в 1960 году была устроена ретроспективная выставка алексеевских иллюстраций, Супо написал для неё статейку, правда, предпочтя пересказать свои старые работы, не заметив, как меняется графический стиль художника.
Алексеева расстраивало отсутствие глубоких, аналитических работ о его творчестве во французской арт-критике. Храня в домашнем архиве вырезки газетных и журнальных рецензий на свои книжные иллюстрации и фильмы, он сетовал: «Я никогда не видел ни одной французской газеты или журнала с серьёзной критикой иллюстрированных и "роскошно" изданных книг. Никаких высказываний, кроме "издание с достойным содержанием" и других благожелательных замечаний о книгах "не для продажи". Возможно, должен отметить пару дружелюбных и подробных статей Супо, но он всё же был другом».
Размышляя в письме от 24 сентября об уже сделанном, выражал «глубокое уважение» Шагалу, оказавшему на него «заметное влияние в начале творческой карьеры иллюстратора». Восхвалял американского художника-карикатуриста Чарльза Адамса, создателя персонажей семейки Адамсов, «за его гениальность, помогающей творческой мысли, и его поэтическое чувство», а также упоминал Владимира Фаворского как «великого гравёра. Именно элегантность его работ, более в профессиональной и изобразительной области, чем в драматическом плане, я ценю очень высоко»[131].
«Сказки» Гофмана. Три ночных этюда
«Сказки» Гофмана. Три ночных этюда
В 1960 году он работал над иллюстрациями к «Сказкам» Эрнеста Теодора Амадея Гофмана для парижского издательства Clab du Livre. Три «Ночные сказки» – «Скрипка Кремоны», «Церковь иезуитов» и «Песочный человек» перевела Клара Мальро. Вряд ли они были отобраны ею случайно – речь в них об искусстве подлинном и мнимом. Герои двух из них наделены творческим даром, они неистово и слепо служат искусству, что оказывается чревато опасными последствиями. А в «Песочном человеке» болезненное отношение к реальному и предпочтение дьявольских выдумок приводит героя к сумасшествию и самоубийству. Без самоубийства не обходится сюжет и других сказок. Клара Мальро, давно разошедшаяся с супругом, но сохранившая дружбу со всеми членами алексеевской семьи, хорошо чувствовала самого художника и прекрасно знала, сколь мучительны и для него проблемы искусства и скольким он жертвовал ради него. Отбор был ориентирован на «Алёшу», как называли Алексеева многие его французские друзья.
Надо сказать, графическая русская гофманиана, к которой у нас причислен Алексеев, имеет длинную и увлекательную историю. Как говорится в солидном исследовании «Русский круг Гофмана», «иллюстрации к его произведениям столь многочисленны, что по ним можно изучать историю всего европейского искусства книги ХIХ – ХХ веков», начиная с рисунков князя Г.Г. Гагарина 1833 года и кончая иллюстрациями Г.А.В. Траугот 2005-го. Но, кроме «Песочного человека», не припомнить, кто иллюстрировал остальные сказки, если их иллюстрировали. Нельзя не добавить сценографию Михаила Шемякина к новому прочтению им балета «Щелкунчик», почувствовавшего в себе гофманские начала отношения к миру.