«– В злополучный вечер с англичанами даже слова не было сказано о постановлении. Речь шла только о докладе Жданова. Именно этот вопрос задали английские студенты: „Ваше личное отношение к докладу Жданова?“ На любой вопрос я сумел бы ответить шуткой. Но про доклад, где было сказано, что я подонок, хулиган, где было сказано, что я не советский писатель, что с двадцатых годов я глумился над советскими людьми, – я не мог ответить шуткой на этот вопрос. Я ответил серьёзно, так, как думаю.

Я не согласился с докладом потому, что не согласился с критикой моих работ, сделанных в двадцатых-тридцатых годах. Я писал не о советском обществе, которое тогда только что возникало; я писал о мещанах, порождённых прошлой жизнью… Я сатирически изображал не советских людей, а мещанство, которое веками создавалось всем укладом прошлой жизни.

Я дважды воевал на фронте, я имел пять боевых орденов в войне с немцами и был добровольцем в Красной армии. Как я мог признаться в том, что я трус? Я не был никогда непатриотом своей страны. Не могу согласиться с этим. Не могу!

Вы здесь мои товарищи, на ваших глазах прошла моя писательская жизнь. Вы же все знаете меня, знаете много лет, знаете, как я жил, как работал, что вы хотите от меня? Чтобы я признался, что я трус? Вы этого требуете? По-вашему, я должен признаться в том, что я мещанин и пошляк, что у меня низкая душонка? Что я бессовестный хулиган? Этого требуете вы?»

Надо ли говорить, что после этого выступления положение Зощенко в Союзе писателей отнюдь не улучшилось – он стал изгоем, и это в период так называемой оттепели. Не то отношение к сатирику было в народе. Известный турецкий писатель Назым Хикмет рассказывал об анекдоте, который услышал в одном колхозе:

– Коммунизм наступит при условии, если в каждом колхозе появится вертолёт, чтобы крестьяне в любой момент могли слетать в Москву за пшеном.

Хикмет спросил, кто, по их мнению, сочиняет анекдоты.

– Политические – Илья Эренбург, а про пшено – это всё Зощенко!

– Я очень за товарища Зощенко обрадовался, – говорил лауреат Международной премии мира своей будущей жене В. Туляковой – Какой замечательный у него народный авторитет, несмотря на весь позор, который здесь сделали. И я очень хочу, чтобы товарищ Зощенко знал об этой прекрасной любви советских людей.

Разговор этот происходил, по воспоминаниям Туляковой, «в каком-то старом московском дворе. Кучки детей играли в песке у наших ног. Под их милое чириканье и вопли слушала я, замерев и запоминая молодой головой каждое слово рассказа Назыма о его свидании с Зощенко».