Но существует и особая мораль – мораль революции (и ее антитезы – контрреволюции). Она не выдумка революционеров, каких-либо партий или отдельных идеологов. Не следствие дурного нрава конкретных злодеев. Данная мораль объективна в том смысле, что обусловлена основным законом любой революции. Закон же революции прост: «Кто кого». Революция не решает ничего другого, все подчиняется этому закону. Ты за революцию – ты ее друг, против – враг. И неважно, что ты за человек: государь, ученый, поэт, ребенок…

И летят головы королей Карла I и Людовика XVI, королевы Марии-Антуанетты, королевских жен и детей, поэтов Гарсии Лорки и Николая Гумилева… Для революции они не Личности, не поэты, не женщины, не дети, а враги в борьбе «кто кого». И малолетний Алексей для революции не дитя, а царевич, вокруг которого могут сплотиться враждебные ей силы. Поэтому и казнят.

Та же логика и у контрреволюции. Колчак, объявивший себя Верховным правителем России, отличался такой жестокостью, такими массовыми расстрелами, что суд современной России отказал ему в реабилитации. А на Дону Деникины вырезали подчистую казачьи семьи с женщинами, стариками и детьми в люльках за помощь Красной армии. Кстати, не пишут книг, не снимают фильмов, не апеллируют к общественному сознанию по поводу гибели таких семей. Не провозглашают их святыми. Потому что не царские? А ведь что по Библии, что по светской морали все люди равны, любой человек бесценен.

Для общечеловеческих норм морали все это неприемлемо, преступно. Для революции (контрреволюции) же эти и подобные им преступления – не преступления. Они моралью не осуждаются, они для нее «естественны и разумны». Во Франции сегодня никто не предает нравственной анафеме якобинцев и их современников за самую кровавую революцию (контрреволюцию) во всей новой и новейшей истории. Было казнено более миллиона граждан из 12 миллионов населения страны.

Основная трагедия заключается не столько в том, что в нашу революцию погибло много народа (страшно, тяжело, но павших не вернуть), а в том, что на долгие годы в России на живых людей распространялись ее законы и мораль. Теория о «перманентной революции» Л. Троцкого, давно и поныне жестко критикуемая, нашла в свое время на практике свое конкретное воплощение. Мы все время жили в условиях революционной морали (да во многом живем и сейчас).

Уничижение личности, как временное явление в революции, не только продолжалось, но и усиливалось после революции, когда вопрос «кто кого» уже был решен. И вот здесь и произошла подмена сущности теории научного социализма. Человек из высшей ценности общественного развития превратился в простой «винтик» этого развития.