Помню, как мое голодное внимание привлекло объявление, написанное большими красными буквами на куске полинялых обоев голубого цвета: оно приглашало жителей города отправиться на работу в совхоз, плата в котором была обещана натурой. Вмиг в моем мозгу возникла соблазнительная картина всевозможных овощей в виде картошки, редиса, лука, огурцов и проч. Это обещание имело чрезвычайно большую силу.

Уже ни о чем другом не способная думать, начала я соблазнять В. отправиться со мной работать в совхоз. Там будет много неистоптанной и незапачканной травы любых сортов и пород. Там будут свежий воздух, живительная и целительная близость природы, а потом – потом пойдут огурцы, картошка и проч. Этого оказалось достаточным, чтобы, недолго думая, собрать свои скудные пожитки в рюкзаки и двинуться в путь.

По дороге произошло трагическое происшествие. В. несла в своем рюкзаке бутылку с олифой, заменяющей в ту пору нам жиры. В пути пробка выпала, а бутылка, съехав на бок, оставила свое содержимое на спине владелицы в виде огромного маслянистого пятна. При обнаружении этой потери В. пришла в глубокое отчаяние и разразилась гневными упреками по моему адресу: как это я, идя сзади, вовремя не обнаружила эту катастрофу. Этот прискорбный случай вызвал одну из тех ссор, которые почти беспричинно возникали среди раздраженных голодом людей.

Мы почему-то воображали, что будем почти в одиночестве, о чем немало мечтали. К нашему немалому удивлению, к месту сбора прибыла огромная разношерстная толпа голодных жителей города. Большинство из них были худые женщины с потемневшими лицами и с массой орущих и беспокойных ребят.

Нас поместили в какой-то большой полуразрушенный дом с огромной кухней на первом этаже при входе, в которой помещалась большущая плита. Поселились мы, к несчастью, в комнатушке рядом с кухней, и отсюда пошли наши беды.

День и ночь топилась на кухне огромная плита. День и ночь шла борьба за лучшие места на плите, за дрова, за украденные травы и т. д. и т. п. Ночью, через тонкую перегородку из кухни, раздавался непрерывный разноголосый человеческий вой, который был отвратителен, жалок и совершенно непереносим.

Сварить на плите что-либо было очень трудно и почти что невозможно – люди всегда хотели есть, всегда что-то варили и всегда ссорились при этом. Сон в таких условиях был совершенно невозможен. И мы решили найти индивидуальное жилище, сколько бы оно ни стоило. Очень скоро мы покинули этот страшный дом, так похожий на дом умалишенных, помешанных на траве людей.

За полкило хлеба в месяц мы сняли маленькую уютную мансарду. Большое итальянское окно выходило в сад, в котором вместе с фруктовыми деревьями росли березы и ели. Ветки их глядели прямо к нам в окно.