Я сама не верю в те сводки, которые составляю, поэтому испытываю жестокие страдания, когда меня вызывает к себе начальство с данными.

Но проходит некоторое время, и я начинаю познавать тонкости этого искусства. Сведения, которые мне представляют полки, весьма неточны, они очень примерны, поэтому и мои данные никогда не будут тоже верными, хорошо, если они будут близки к истине. И даже если я навру и добавлю вранья к полученному от полков, то тоже ничего страшного не получится, и все же я испытывала по-прежнему муки ада.

В этом бюрократическом бумажном механизме, где мелькают чины начальства, я чувствую себя маленьким и ничтожным солдатом.

3 декабря [1942 года]

Наступила зима. Холодное зимнее небо. Елочки, запорошенные снегом, снежная белизна равнин, непривычная для глаз. Вспоминаю, когда я лежала знойным июльским днем среди цветущих ромашек, размышляя обо всех наших делах, и думала о том, что война затягивается и, наверно, придет то время, когда покрытые буйно цветущими ромашками поля покроются снегом, и этот пейзаж будет преображен. И вот это время пришло – пейзаж преобразился.

В воздухе стоит тишина. Изредка задрожит воздух, где-то очень далеко, и сразу же вспомнишь – война!

Вечерами в густых морозных сумерках лают откуда-то берущиеся псы, вечерами в предотбойные часы поют солдаты, совершая вечерние прогулки, издалека голоса их звучат красиво и грустно. В наш городок прибыло много воинских частей. Появление солдат и офицеров внесло большое оживление и подняло настроение девушек полевого хлебозавода. Начались романы, и расцвела любовь.

Может быть, эти зимняя скованность и неподвижность, томящая пассивность и толкали людей на поиски развлечений, и они занялись любовью. Но была ли тут любовь? Нет, просто желание дать волю влечениям, урвать хоть что-нибудь и оправдать скверну своего существования войной. Война, мол, все спишет. Так рассуждали некоторые, ссылаясь на войну и прикрываясь ею. Вынужденное безделье, порожденное затишьем, способствовало этому, но в нем жила и томилась тревога.

5 декабря [1942 года]

Сегодня из своей комнатушки, непригодной для зимнего житья, перебралась в большой, сложенный из красного кирпича дом начсостава. Дома рядом, образуя красные линии на фоне белой массы снега и зелени елок. В них испорчен водопровод и канализация, но действует паровое отопление.

Разрешение на этот въезд последовало после того, как в первый этаж дома была переведена контора ДОПа, где мы работали. Со мной в небольшую комнату въехала еще одна ленинградка, по профессии бухгалтер. Она тоже пережила трагедию блокады, и эти переживания сблизили нас. Ее зовут Зоя. Она моего возраста.