Отчаянное и, по-видимому, довольно мощное сопротивление немцев в Пскове задержало наше победоносное наступление. Наши танки и артиллерия совсем близко подошли к городу, но, к сожалению, не хватало пехоты, чтобы окончательно взять город.

На дворе мела метель, свистели февральские ветры, и морозы упорно крепчали по утрам. Плохо было тем, кто без жилья. Вот в такую деревню и привез Коган долгожданную машинистку, а с ней – одного повара и одного писаря в административно-хозяйственную часть. Вывез он их из одного запасного полка из-под Ленинграда, куда смотался, еще будучи в Детском Селе.

Машинистка была яркоглазая, худенькая девушка с красивым ртом, который неожиданно портило отсутствие передних зубов, когда она начинала смеяться. Она очень мило распевала опереточные песенки и была на вид скромна, как ангел. Меня она сторонилась и все держалась около своих парней, с которыми приехала к нам.

Скоро парней увели – одного поваром в штаб корпуса, другого – писарем в АХЧ. Повар был высок и очень худ, имел длинное некрасивое лицо с доброй и хорошей улыбкой. Звали его Сергеем, другой, наоборот, был плотным, почти толстым, парнем с красивым и самоуверенным лицом. Оба они, по моим наблюдениям, имели к девушке более чем товарищеские отношения и дружбу.

Наконец у нас была машинистка, и половина работы свалилась с моих плеч. Девушку звали Муслима (она была татаркой), сокращенно ее звали Лима.

Однажды ночью пришло распоряжение сниматься. Тяжко было холодной зимней ночью расставаться с теплой избой и мчаться в ночную мглу навстречу к врагу. Но, к моему великому удивлению и внутреннему удовольствию, меня решено было оставить с ящиками секретных бумаг в деревне, а машинистку с машинкой взять с собой.

Целую неделю жила я в теплой деревенской избе, не зная невзгод, слушая ссоры и разговоры деревенских баб, ела горячую картошку и томилась и наслаждалась неожиданным покоем. Уже прошла неделя, и я начала думать о разных неожиданностях, могущих встретиться на пути моих соратников, не могла же я думать, что меня забыли, когда со мной находились два ящика с военными документами. Но вот однажды вечером гудок машины известил меня, что меня не забыли. Узнала я, что наши штабники ночевали в лесу, страшно мерзли, не имея возможности развести костер, чтобы не обнаружить свое присутствие. И начали мы кружить около Пскова. Город был близок, он горел, он дымился и корчился в огне пожарищ, но был недосягаем, и мы беспомощно толкались у его стен.

Голованово – март

Холодный и неуютный март месяц застал нас в таком жалком положении. Не было никаких жилищ в нашем распоряжении, кроме двух холодных каменных сараев, в которых наскоро сложили печи-плиты. Окон не было, и темнота и грязь мешали работать.