В марте в Брест-Литовске большевистское правительство подписало мирный договор с Германией, передав ей около трети западной территории России. Императрица, которая, по мнению многих, якобы была на стороне Германии, ужасно страдала. Александра Федоровна говорила, что с болью в сердце думает о Брест-Литовском договоре. «Все чувства людей попраны», — с горечью говорила она.

Большевики ввели более жесткие ограничения. Император получил распоряжение снять погоны. Было принято решение о том, что свита должна быть сокращена вдвое, а оставшиеся слуги, за исключением докторов, будут жить вместе с Императорской Семьей в губернаторском особняке. На съезде Президиума ВЦИК, где повесткой дня было объявлено «содержание Николая II в Тобольске», большевики обсудили возможные варианты, которые могли быть предложены Гиббсу. Большевики решили «предоставить учителю английского языка выбор: жить вместе с арестованными членами семьи или же прекратить все отношения с ними».

Узнав о новых ограничениях, Гиббс категорически отказался жить под одной крышей с Жильяром, чем немало повеселил Великих Княжон. Несмотря на то что Гиббс и Жильяр долгих девять лет вместе служили при русском дворе, они не особенно симпатизировали друг другу. Позднее, в 1921 году, Гиббс неодобрительно высказывался о мемуарах Жильяра. Швейцарец в свою очередь упомянул Гиббса лишь дважды и только мельком, хотя его труд насчитывал триста страниц. Тем не менее в 1920 году Гиббс и Жильяр поддерживали весьма дружеские отношения, обмениваясь письмами, в которых сетовали на слабое здоровье. Однако, невзирая на это, оба прожили более восьмидесяти лет.

Некогда великолепный русский двор теперь состоял лишь из нескольких слуг, находившихся под арестом вместе с Царской Семьей. Чрезвычайные обстоятельства, ставшие тому причиной, не могли не затронуть Гиббса. Неизвестно, впрочем, насколько велико было его огорчение и каковы были интриги в его окружении, однако эта ситуация позволила окружающим больше узнать о его непростом характере. Дети доктора Боткина стали называть его «упрямым англичанином». В результате, Гиббсу и его служанке Анфисе позволили поселиться отдельно в пристройке рядом с кухней. «Он не хочет жить без Фисы», — посмеивались Великие Княжны. Но, по всей видимости, дело было вовсе не в привлекательности Фисы, а в том, что она была прекрасной хозяйкой: Гиббс очень любил чистоту.

9 апреля 1918 года новый комиссар Василий Яковлев, прибывший в Тобольск, сообщил Императору, что семье необходимо ехать в Москву[379]. Однако позже стало известно, что Императору не позволили уехать дальше Екатеринбурга. Цесаревич в то время был болен и не мог ехать. Тогда решили поступить следующим образом: сначала уедет Император, а за ним последуют остальные члены Семьи. Гиббс вспоминал о первой встрече с Яковлевым: