Месяц спустя наступил последний день пребывания Гиббса в Тобольске. Вечер этого дня был ознаменован радостным для Гиббса событием: он и царские дети уезжали из Тобольска в Екатеринбург. В доме оставались две бутылки хорошего вина, которые арестованные не могли взять с собой и потому решили распить их за ужином, невзирая на запрет коменданта. Когда же в коридоре послышались его крадущиеся шаги, поднялась суматоха:

«Мы едва успели спрятать бутылки и бокалы под стол, накрытый низко свисающей скатертью. Он вошел и остановился на пороге, с недоумением оглядывая комнату. Мы же почувствовали себя гимназистами, которых поймали на шалости… и, не в силах больше сдерживаться, разразились громким смехом».

Во время трехдневного путешествия из Тобольска в Екатеринбург детям, слугам и приближенным пришлось провести беспокойную ночь на пароходе «Русь». Алексея и Нагорного закрыли на замок, в то время как Великим Княжнам не позволили запирать двери своих кают. Друг одного из солдат охраны впоследствии говорил, что солдаты пытались заигрывать с девушками. Существует предположение, что они надругались над Великими Княжнами[380].

Когда пароход причалил в Тюмени, арестованных разделили на две группы, и Гиббс был разлучен с детьми. Детей и придворных разместили в вагоне 2-го класса, учителя и слуги ехали в грузовом вагоне, считавшемся вагоном 4-го класса. Баронесса Буксгевден с огорчением писала о вынужденном расставании с детьми. Алексея все еще мучили боли, и его надо было развлекать:

«Цесаревич весь день лежал, а мы из всех сил пытались развлечь его. […] Однако никакие мольбы не могли убедить Родионова позволить месье Жильяру или мистеру Гиббсу присоединиться к нам в вагон. Казалось, Родионову [одному из большевиков] доставляло удовольствие отказывать нам и проявлять свою власть, и его издевательские замечания переносились еще тяжелее, чем прямые оскорбления» (из воспоминаний баронессы Буксгевден).

После непродолжительной остановки на екатеринбургском вокзале поезд проследовал на окраину города. Состав отвели на запасной путь и всю ночь перегоняли взад и вперед. В 7 часов утра поезд наконец остановился. Желая узнать, в чем дело, Гиббс выглянул в окно. Сквозь стену моросящего дождя он увидел, как детей усаживают в дрожки, чтобы везти их в Дом особого назначения, который должен был стать последним пристанищем Царской Семьи.

После этого поезд отправился обратно на вокзал. Там Гиббс и остальные придворные стали свидетелями беспорядков, причиной которых послужил выгруженный царский багаж. «Во всех этих сундуках золотые платья распущенных баб!» — вопила одна из женщин. «У Царя шесть пар обуви, а у меня ни одной!» — кричал какой-то человек, показывая свои босые ноги. На это из толпы закричали: «Смерть тирану! Смерть буржуям! […] сбросим их, повесим их, утопим в озере». Позднее на вагоне, в котором находился Гиббс, появилась кривоватая надпись: «Семнадцать прислужников тирана Николая».