Несмотря на ворчливость и брюзгливость художника, с дель Риччо его объединяла любовь к поэзии, кулинарные вкусы и возведенное в культ обожание юноши, племянника дель Риччо по имени Франческо, или Чеккино, дель Браччо. Пригожий и обаятельный, Чеккино, в сущности, был приемным сыном дель Риччо, а Микеланджело, дель Риччо, Джаннотти и весь римский кружок флорентийских изгнанников нещадно его баловали[1330]. И дель Риччо, и Микеланджело называли его своим «идолом», своим «кумиром». В одном письме к дель Риччо Микеланджело просит его об «одной милости», «а именно чтобы Вы развеяли некоторое сомнение, оставшееся у меня после нынешней ночи: во сне я приветствовал нашего кумира, и он, как мне показалось, смеялся и грозил мне»[1331].

Смерть Чеккино 8 января 1544 года, в возрасте всего пятнадцати лет, повергла дель Риччо в глубокую скорбь. «Увы! Увы! – писал он Джаннотти. – Нашего Чеккино больше нет». И добавлял, что Микеланджело делает эскиз скромного мраморного надгробного памятника[1332]. В конце концов работу над монументом в церкви Санта-Мария ин Арачели, увековечивающим память Чеккино, передали ассистенту Микеланджело Урбино, однако в ближайшие месяцы сам художник воздвиг ему гробницу в слове, сочинив в память о нем пятьдесят стихотворений: сорок восемь кратких эпитафий, один мадригал и один сонет[1333].

Как ни странно, если учитывать скорбь дель Риччо, Микеланджело сопровождал эти поэтические вариации на тему траура, смерти и безвременно погибшей красоты крохотными шутливыми посланиями, поясняющими, что его стихи – вознаграждения за яства и лакомства: «За инжирный хлеб», «За утку, присланную вчера вечером», «За соленые грибы, ибо Вы не хотите принять в дар ничего иного», «Вот эти… нескладные стихи за фенхель», «Не хотел посылать Вам это, потому что скверно вышло, но форели и трюфели одолели бы и само небо»[1334]. Некоторые «приписки» выдержаны в несколько неблагодарном тоне: «Это говорит форель, а не я, поэтому, если стихи Вам не по нраву, не маринуйте более форель без перца». Эти коротенькие заметки не только содержат запоминающееся перечисление блюд, которые подавались на стол в Риме середины XVI века: в них также пред[1335] стает образ Микеланджело, против воли, словно под давлением, сочиняющего стихи, так как он не хочет оставаться должником дель Риччо, даже если речь идет всего-навсего о фенхеле или инжирном хлебе.

* * *

Летом 1544 года Микеланджело, изнемогающий под бременем трудов в капелле Паолина и в муках завершающий гробницу папы Юлия, тяжело заболел опасной лихорадкой[1336]. Дель Риччо перевез его в собственные покои во дворце Строцци-Уливьери, где его снова исцелил и выходил тот же лекарь, Баччо Ронтини, что однажды уже спас ему жизнь. Племянник Микеланджело Лионардо, прослышав о его болезни, выехал к нему из Флоренции. Микеланджело явно подозревал, что Лионардо волнует не столько состояние его здоровья, сколько перспектива получения наследства. Когда Лионардо прибыл в Рим, Микеланджело отказался принять его. Вместо этого слуги передали ему гневное послание от прикованного к постели, возможно, еще пребывающего в бреду художника.