Одной из причин, по которой его столь страстно жаждали вернуть во Флоренцию, было желание герцога Козимо завершить великолепные сооружения, увековечивающие память клана Медичи в Сан-Лоренцо. Как уже отмечалось выше, в библиотеке до сих пор недоставало такого жизненно важного элемента, как лестница. На ее месте возвышалась только груда отесанных камней, на полу виднелась разметка да стояла грубая глиняная модель. Точного ее плана так и не удалось обнаружить. Очевидно, что извлечь его можно было только из сознания мастера.

В правление Павла III в Рим был послан скульптор Триболо, чтобы попытаться убедить Микеланджело вернуться во Флоренцию и закончить строительство в Сан-Лоренцо, но великий мастер отказался сотрудничать с посланцем герцога, не пожелал даже покинуть Рим и уверял, будто забыл, какой облик хотел некогда придать лестнице. В конце концов герцог попросил Вазари, близкого друга художника, написать Микеланджело и молить его о помощи. Микеланджело несколько неохотно отвечал, что, «если бы я мог вспомнить, какой ее задумал, я не заставил бы просить себя. Мне, правда, представляется в уме, как со сне, некая лестница, но я не думаю, чтобы она была именно такой, о какой я тогда думал, ибо представляется мне нечто нескладное»[1448]. Далее он детально описывал свое видение вестибюля Сан-Лоренцо, руководствуясь которым, но кое-что изменив, Вазари и скульптор и архитектор Бартоломео Амманати сумели завершить проект. По словам Вазари, оригинальность замысла поразила всех, ведь ступени изливались словно лава из жерла вулкана и почти заполняли собой вестибюль. В Сан-Лоренцо Микеланджело заново изобрел такую деталь здания, как лестница, подобно тому как прежде заново вообразил стены, окна и остальные архитектурные элементы здания.

Остается только гадать, почему Микеланджело столь упорно отказывался обсуждать лестницу и сотрудничать с флорентийцами. Может быть, он действительно не мог припомнить свой замысел, в конце концов, ни много ни мало тридцатилетней давности; может быть, изначально он намеревался выбрать окончательные размеры лестницы на месте. С другой стороны, нельзя исключать, что, сколь бы вежливо он ни отвечал на письма герцога Козимо и сколь бы учтиво ни беседовал с его придворным, в душе он недолюбливал герцога, не доверял ему и не стремился помогать.

* * *

Этой осенью Микеланджело пережил две утраты. Первой стала смерть его младшего, последнего остававшегося в живых брата Джисмондо Буонарроти, случившаяся 13 ноября 1555 года. Услышав эту весть, писал Микеланджело племяннику Лионардо, он «испытал большое горе»[1449]. Однако вскоре на него обрушился еще более тяжелый удар. В тот день, когда он писал Лионардо, его слуга Франческо д’Амадоре по прозвищу Урбино уже был серьезно болен[1450]. Микеланджело был убит горем, словно потерял сына; он сам ухаживал за Урбино и спал не раздеваясь, чтобы быстрее встать и подойти к его постели, когда его слуге или, как писал Вазари, «говоря вернее, его товарищу, каковым его можно назвать и как он сам его называл»[1451], понадобится помощь.