По возвращении в Петербург мы собирались на другой день уехать в Степановское, куда до времени нашей экскурсии в Финляндии была уже отправлена часть прислуги, лошади и багаж. Перед нашим отъездом приехал ко мне дядя Борис Федорович Голицын и сказал: «Я имею к тебе поручение. Великая княгиня Ольга Федоровна очень просила тебя согласиться быть у нее гофмейстериной». Мне казалось, что я ослышалась, и сказала: «Екатерина Михайловна?» — «Нет, нет, Ольга Федоровна. Я был в Михайловском на днях, но вы еще не возвратились из Финляндии. Великая княгиня очень желает, чтобы ты к ней поступила, и поручила мне тебя уговорить. Она уже испросила согласие Императрицы, которая также была бы очень довольна. Итак, подумай и решай, во всяком случае ты не можешь ехать сегодня, так как тебе надо дать ответ великой княгине». — «Но я не могу не ехать, не могу оставить детей в городе; отделение взято, все уложено и отправлено». — «Ну, делай, как знаешь, переговори с мужем, в Михайловском ждут твоего ответа с нетерпением. Что тебе стоит отложить твой отъезд на несколько дней». Для обсуждения у меня времени было мало, так как все-таки я хотела уехать в тот же день. Переговорив с мужем, я решила написать великой княгине с принятием в принципе ее предложения, но упоминая об усложнениях моей жизни, семейных и трудовых, жертвовать которыми я не могла, просила великую княгиню оставить вопрос открытым еще недели две. К тому времени, устроив семью в деревне, я предполагала приехать назад и, предъявив на усмотрение ее высочества то, что я могла уделить на придворные обязанности, предоставила решение вопроса ее соображениям. Быстрота моего ответа на вопрос, так или иначе многое изменяющего в моей жизни, была облегчена одним обстоятельством, не имеющим к нему прямого отношения. Еще при жизни матери моей Александра Михайловна Апраксина, заменившая ее при великой княгине Екатерине Михайловне, намеревалась покинуть свой пост, приехала к ней, чтобы сообщить ей о своем решении и с вопросом, соглашусь ли я принять ее наследство. «Это не официальное предложение, и, может быть, таковое не последует, но имейте в виду, что сие может быть, и решите заранее, как вы к нему отнеслись бы». Мы переговорили об этом с мужем и, взвесив обстоятельства, все pro et contre[1431], решили не отказать, если предложат такую комбинацию. В эти дни, будучи вечером у Э. Ф. Раден, она мне сказала: «Savez Vous que M-me Apraxine nous quitte? Oui, elle a dit à Maman: „Et pour la remplacer je ne connais qu’une personne qui repondra à toutes les exigences du Palais Michel et qui serait la perfection même“»[1432]. Я спросила: «Qui est-ce?» Она ответила: «Vous»[1433]. И потом стала развивать, почему это будет так хорошо. Думая, что, может быть, этот разговор является зондированием почвы, и так как взгляд мой на вопрос уже был известен, ответила, когда она окончила свою речь: «Je n’y avais jamais pensé mais si on me le proposait j’accepterais». — «Et Vous feriez très bien; Vous êtes si souvent avec nous que cela ne modifierait pas beaucoup votre existence»[1434]. Однако никакого предложения не последовало, и эти разговоры изгладились из моей памяти. Теперь же мотивы, руководившие нашим прежним решением, оставались в своей силе и при новой комбинации пригодились для определения нашего мнения, почему я и могла написать так скоро мое письмо великой княгине. В этот же вечер мы уехали в деревню.