Скоро потом я сильно заболела нестерпимыми болями в печени. Этим органом я уже страдала немного, вследствие падения с лошади полтора года тому назад, теперь же, под влиянием переживаемых волнений, я разболелась серьезно и, как только оправилась от острого кризиса, должна была уехать в Карлсбад на курс лечения.

Глава IX

Весна за границей уже расцвела, благоухающая и свежая. Обычное приятное впечатление, когда, любуясь из окон вагона на зеленеющие поля, мирно трудящийся народ, чистенькие домики и все это, носящее тот отпечаток порядка и довольства, который встречает путешественников, лишь только он, переехав границу, оставит за собой наши бедные серые деревни и наши тощие поля. Я взяла с собой мою милую семилетнюю девочку с своей гувернанткой, и без приключений мы доехали до Дрездена, где остановились на несколько дней. Я желала провести это время с моей двоюродной сестрой Лизой Куракиной, вышедшей замуж за Г. Н. Геннади и недавно овдовевшей. С тех пор она сочеталась браком с графом Пюклером и благополучно проживает в своем силезском имении, где я ее не раз посещала. Мирная обстановка в Дрездене была настоящим отдыхом после кошмара пережитых дней. Я не бывала еще в этом городе и восхищалась его галереей. О мадонне Сикстинской так много писали и говорили, что хвалить ее стало общим местом. Однако не могу умолчать о впечатлении, которое она на меня произвела. Меня поразила верность в психологии двух главных действующих лиц. Мне кажется, что она представлена как обыкновенная смертная, призванная служить великой тайне, еще от нее сокрытой и к которой она приступает с бессознательным доверием, тогда как Божественный младенец ее имеет уже предчувствие креста и ожидания его. Это предчувствие выражается, в каком ужасе взор его и в поднятии его волос: «Дух проиде по волосам моим!» И тут есть глубокая догматическая правда, которая не умаляет ее достоинства, а возвышает его, и главное, приближает ее к нам. Она, следуя по стопам Божественного сына своего, должна была пройти весь предназначенный ей путь страдания, почувствовать в сердце своем тот меч, о котором пророчествовал ей Симеон, превратив ее в Mater dolorosa[1405], чтобы быть той Божьей матерью, скорбящей и понимающей все скорби людские и утоляющей их, к которой обращается все страждущее человечество, и чтобы быть возвеличенной выше херувимов и серафимов, как признает ее наша благословенная вера.

Перейду скачком к другому впечатлению совершенно иного рода. Мы сидели на террасе дома, занимаемого моей кузиной, отделенного от улицы железной решеткой, на улице показался знакомый облик молодого парня в красной купеческой рубашке, черной жилетке и с лотком на голове. Он шагал привычными широкими шагами и кричал русским голосом, русским выговором: «Эйс! Эйс!»[1406] Что это за появление в Дрездене русского разносчика? Мы прошли через сад к решетке и поманили его к себе, он подошел. «Ты русский?» — спросила его я. «Русский». — «Какой губернии?» — «Тверской». Я заинтересовалась: «Какого уезда?» — «Зубцовского». — «Ах, да мы с тобой земляки! Какой волости?» — «Ульяновской». — «И еще лучше, мы близкие соседи: Волосово знаешь?» — «Как не знать. Да, я знал, что Вы приезжая, я видел Ваших прислужниц в церкви». Мы разговорились о наших общих знакомых и о своей родине, потом я спросила: «Что же ты здесь делаешь?» — «А мороженым торгую». — «Как же ты сюда попал?» — «Да очень просто, торговал в Варшаве, да там нашего брата развелось много, услышал, что есть такой город Дрезден, я и приехал и третий год уже хожу по немецкому городу. Ничего, торгую недурно. К Покрову возвращаюсь домой с деньгами, а их меняю на нашей земле, потому немецкие деньги дороже наших». — «Какой же у тебя паспорт?» — «Паспорт-то есть обыкновенный, от волости». И он показал мне паспорт с знакомой подписью старшины Мотова. «Как же тебя с таким паспортом пускают через границу?» — «Да так, перехожу пешком, а потом сажусь в поезд». — «Да это страшно опасно, тебя могут пристрелить!» — «Ничего. — И таинственно: — Я даю рубль человеку». — «Как же так, ведь часовые меняются?» — «Ах, матушка, — ответил он с хитрой улыбкой, — часовой другой, да рубль тот же», — и, простившись с нами, он поднял свой лоток и зашагал опять, покрикивая: «Эйс! Эйс!» Говорят о косности наших крестьян. Это несправедливо. Настоящий пример между тысячами свидетельствует об их предприимчивости, жизнерадостной отваге, умении приноравливаться к необычным для них условиям незнакомой обстановки. Что губит наш народ — это пьянство, разрушающее его энергию и волю, лишающую плодов потраченного труда, угнетающего его нравственные силы и обрекающего его на одичалость и поголовную нищету.