3. Устный контакт с «землей» города: поэтический радикализм Кривулина
3. Устный контакт с «землей» города: поэтический радикализм Кривулина
Рассмотрим отдельные места в стихотворениях Кривулина первой половины 1970-х годов, в которых моделируется специфическая тяга, а именно близость «устного» феномена (рта, языка, уст, губ, слова) с «землей». Начнем со стихотворения «Внутренне готовимся к зиме…» (1972/73) о замерзании жизни в снежной белизне. Оно заканчивается следующими строфами:
[Кривулин 1988, I: 87]
Вспомним, что у И. Ф. Анненского, о котором Кривулин в Ленинградском университете написал свою дипломную работу, в стихотворении «Петербург» (1910) представлен снег, «облипающий плиты» [Анненский 1990: 186]. У Кривулина «земля прильнула к сапогам», ее чернота как бы обнимает ноги, которые парономастически становятся «слогами». А дальше доходит до прямого «устного» контакта. Образ последней строки не локализован точно, но самое вероятное положение говорящего (вернее, уже не говорящего) в конце – на полу, лицом вниз к земле.
Говорящий Кривулина постоянно сталкивается устами с землей. При этом следует отметить, он не дает «согласье быть землей», как это эпизодически делал лирический герой «Сестры моей – жизни» Б. Л. Пастернака[682]. Кривулинского субъекта тянет к земле, но он не готов полностью поддаться, перестать говорить[683]. Нам кажется чрезвычайно важным подчеркнуть постутопичность подобной модели приближения к земле. Поедание мира как тотальная евхаристия[684] – такой образ здесь не имеет место быть прямо, однако присутствует подспудно. Чтобы проиллюстрировать этот аспект, стоит привлечь – именно по контрасту – эпизод в романе А. П. Платонова «Чевенгур», где появляется персонаж «бог», питающийся одной землей. Рассказчик Платонова отмечает:
Оказывается, этот человек считал себя богом и всё знал. По своему убеждению он бросил пахоту и питался непосредственно почвой. Он говорил, что раз хлеб из почвы, то в почве есть самостоятельная сытость – надо лишь приучить к ней желудок. Думали, что он умрет, но он жил и перед всеми ковырял глину, застрявшую в зубах. За это его немного почитали. [Платонов 2011: 88][685]
Оказывается, этот человек считал себя богом и всё знал. По своему убеждению он бросил пахоту и питался непосредственно почвой. Он говорил, что раз хлеб из почвы, то в почве есть самостоятельная сытость – надо лишь приучить к ней желудок. Думали, что он умрет, но он жил и перед всеми ковырял глину, застрявшую в зубах. За это его немного почитали.