Почему Сталин так великодушно удовлетворил эту просьбу Замятина? В течение нескольких недель до первого съезда Союза писателей, прошедшего тем летом, произошло много противоречивых событий, связанных с личным вмешательством Сталина в судьбы писателей. В ночь с 13 на 14 мая О. Э. Мандельштама арестовали за стихотворение с критикой Сталина, обыскали его квартиру и увезли из того самого дома, в котором незадолго до этого поселился Булгаков. Тремя неделями раньше Булгаков подал заявку на двухмесячную поездку во Францию. 18 мая он даже видел иностранные паспорта, подготовленные для него и его жены, но тем не менее разрешение на их выезд получено не было и паспорта им не выдали. Булгаков впал в крайнее отчаяние, еще более усилившееся, когда 1 июня он узнал, что Пильняк и его жена снова получили паспорта для выезда за границу. Параллельно 25 мая, ко всеобщему изумлению, «оппозиционер» Н. И. Бухарин был утвержден для выступления на съезде писателей с речью о поэзии. После попытки самоубийства Мандельштама, сосланного на Урал, Сталин в начале июня позвонил домой Пастернаку, и у них состоялся разговор о судьбе Мандельштама. Считается, что это привело к получению Мандельштамом разрешения сменить место ссылки с Чердыни на более терпимый Воронеж. О звонке, вероятно, не было известно общественности, но Пастернак рассказал о нем Эренбургу, только что приехавшему вместе с Андре Мальро в СССР, чтобы принять участие в съезде писателей [Fleishman 1990: 178–183]. 10 и 11 июня Булгаков писал письма Сталину, где жаловался на несправедливое обращение, но ответа на них не получил. Запрос по поводу заявления Замятина был отправлен комиссией 14 июня, а 21 июня дело было решено лично Сталиным. Накануне съезда Сталин, по-видимому, решил продемонстрировать, что его власть, какой бы абсолютной и произвольной она ни была, может иногда быть направлена на благие цели. «Укротив» Замятина, он надеялся завоевать его и использовать это в пропагандистских целях.

Находясь во Франции, Замятин не мог знать о большинстве этих тревожных событий. 24 июня он писал Куниной-Александер:

Мой адрес, к сожалению, прежний: Париж. Сижу у кинематографического моря и жду погоды. Когда и куда уеду – не знаю. Скорее всего, в середине июля – куда-нибудь недалеко под Париж – чтобы ждать в более приятной обстановке. Дела затеяны интересные, целых три сразу, но что из них выйдет – предсказать труднее, чем выигрыш в Национальную лотерею. Между делом начал писать несколько новых маленьких рассказов (из прежних все подходящее уже переведено).