Зная, что в минуты откровения имеет привычку копаться в прошлом, поспешил отвлечься на что-нибудь приятное. Но безутешную мысль, что жизнь прожита зря, уже ничто не могло вы теснить.

«Почему именно я, а не кто-то», — с горечью подумал Бурый.

Две пожилые женщины, гремя цепью, спускали на воду лодку. По какой нужде им надо на другой берег, Германа мало заботило. Он представил другое: этих хлебнувших лиха женщин точит боль натруженных суставов и снедает печаль о потере родных… Но не гложет их мысль о зря прожитой жизни.

Они следовали своему, сложившемуся веками порядку и завещали так своим детям. И когда уйдут, останутся на фотографиях в родных хатах… А что останется после него?..

Глухой, дребезжащий звон раздался совсем близко. На паперти крохотной, запущенной церквушки тряс в колокольчик бородатый человек.

Герман любопытства ради решил заглянуть.

Служба закончилась, но батюшка еще стоял у амвона, окруженный богомольцами.

В церкви шел ремонт, и половина окон зияла пустотой.

Поразмыслив, Герман поставил свечку.

Глядя на две иконы, перед которыми склонились в поклоне молящиеся, он ощутил созвучие судеб своей и этой церквушки.

Храм закрыла, приспособив под склад, та же нечисть, что испортила и ему жизнь. По правилам этой нечисти он воспитывался, пропитываясь ею до тошноты… Но если рок, нависший над храмом, был неотвратим, то Герман в своей жизни во многом сам виновен.

Из таких, как он, находили тех, что снимали кресты и срывали позолоту с куполов, топтали и жгли иконы. И после этого они смеют говорить о каком-то прощении?!

На паперти, выложенной камнем-дикарем, стояла с протянутой рукой сгорбленная старушка. Мешалкин сунул ворох бумажек в темную узловатую ладонь.

В кафе он попросил водки. Собираясь уже выйти, поймал устремленный на себя пристальный взгляд. Герман сделал вид, что не узнал старого знакомца, с кем, сейчас особенно, не желал встречаться. Но тот (это был Зубарь) настойчиво пригласил за столик в дальнем углу зала.

Мешалкин нехотя пожал руку его лохматому дружку, назвавшемуся Ильей. Выпить он позволил себе самую малость с намеком, что очень торопится.

Но и Зубарь не намерен был долго рассиживаться. Узнав, куда держит путь Бурый, не без значения сказал, что они на колесах.

Стакан своего приятеля Зубарь не замечал («Он за рулем», — подумал Герман), сам же смаковал дорогой коньяк.

— Неужто и ты занялся бизнесом?