На утрамбованном песчаном пятачке чернела зола потухшего костра, валялись вспоротые консервные банки, пустые разнокалиберные бутылки.

Захар вспомнил, как еще совсем недавно купался на этом самом месте, спокойный и счастливый. Но вспомнил без сожаления…

Жгучее нетерпение все сильнее захлестывало. Как будто где-то неподалеку происходит что-то очень важное и надо сию минуту быть там.

Он поднялся на холм, и сердце сжало сладостное томление, когда в лиловых предвечерних сумерках увидел пойму и скопление деревьев на повороте к озеру.

Не сдержавшись, издал радостный возглас. На чистом зеркале пруда, как подводный фонарь, блестела, отражаясь, луна.

Она взошла из-за спины Захара и была незаметна, пока не налилась голубым светом.

Повинуясь безмолвному приказу, Захар пошел, завороженный луной.

Он старался идти так, чтобы она была слева, и тогда словно светлая просека пролегала в чащобе ночи.

Деревья у развилки дорог, мелькнув на секунду, исчезли, словно погрузились в черную пучину. А свет, как луч прожектора, вел Захара дальше по пробитой среди кустов и мокрой травы тропинке, пока не уперся в знакомый саманный домик.

Он рывком распахнул дверь и, ошеломленный, замер на пороге. В одну секунду сквозь дырявую крышу будто ударили десятки острых разноцветных игл, выхватив из тьмы колченогий стол, приспособленный под табурет ящик, свернутый матрац в углу.

На столе, между краюхой хлеба и оплывшем огарочком свечи в треснутом стакане, лежала раскрытая книга.

Захар сразу догадался, что перед ним труд Коченкова. Он протянул руку. Пальцы стали сизыми, словно их опустили в химический раствор.

К большому разочарованию, не нашел нужных страниц.

Захар сел на шаткий ящик, раздумывая, откуда в заброшенном домике взялся столик и кто спит на матраце.

Возможно, этот человек прятался здесь и раньше, но когда появился Зубарь с дружками, исчез.

Рычнев решил дождаться незнакомца — сколь ни опасна была бы встреча с ним. В конце концов и он имеет право быть посвященным в тайну, иначе что тогда привело его сюда?

Он попытался сесть удобнее, но не смог, ощутив вдруг себя как прикованным к ящику. И в этом тоже усмотрел чью-то волю.

Узкие пучки света на столе начали постепенно меркнуть, лишь вокруг книжечки оставалось голубое свечение.

За стеной послышались шаги. Захар напрягся, мысленно приказывая войти тому, кто топтался за дверью.

«Сейчас это должно случиться», — с трудом поднялся Захар.