— С призраками я, кажется, разобрался, — напрягал силы Герман. — Мечутся жертвы, а выходят на другом берегу их убийцы.

— А ну молчать, — приказал один из охранников.

— Надо отслужить молебен, — шептал Герман. — Тогда…

Удар ногой отбросил Захара к кабине. Германа стали бить по голове.

— Не трожьте, изверги, — выдавил с ненавистью Захар.

Он подполз к Герману.

— Гера, тебе плохо?.. Не молчи, Гера.

Мешалкин взглянул умоляюще.

Захар, не сразу поняв, что хочет товарищ, приложил ухо к окровавленным губам.

Герман хрипел, но Захар догадался, что он хочет сказать.

Перед поселком дорога шла на подъем. Розовая заря осветила крытый брезентом кузов, сидящих и лежащих в нем.

Слезы бессилия потекли по щекам Рычнева. Утро, с которым он связывал такие надежды, наступило…

С мученической болью смотрел, как всё выше катится над проклятой им землею оранжево-холодное колесо солнца.

7

Чем мрачнее и безнадежнее смотришь на жизнь, тем в стократ милее ее нежданные радости.

С Захаром успели поговорить лишь один раз… Уже вечером поднялась температура и заложило горло.

Он метался на больничной койке, и специально приставленный милиционер выполнял роль санитара.

В бреду Захару виделись глубокие следы на снегу, полные талой воды.

Когда стало легче, санитара рядом не оказалось. Проверка подтвердила личность Рычнева, и к нему потеряли всякий интерес.

Потом начался кашель, и Захара еще с неделю держали в районной больнице… Наконец, после повторного рентгена, выписали.