— Старшина, называется, — негодовали казаки. — Нехай органы сами расследуют, быстро признается.

В первом ряду поднялся стройный майор в расстегнутой милицейской шинели.

— Калюжный утверждает, будто к нему заходил выпить сосед. Следом, якобы, заявилась дочь собутыльника и принесла еще водки. Но у соседа никакой дочери нет и никогда не было.

— Брехло! — зашумели казаки.

— Потом стал уверять, будто вместо девки возник парень… Так девка была или парень, хочу я при всех спросить?

Председатель суда чести не отступал.

— Я Калюжного знаю давно, да и вы порядочно. Не дитя же он неразумное, чтобы так врать. Может, и вправду парень вырядился девкой.

Майор раздраженно взмахнул рукой.

— Чужие ничего не брали. Калюжный это сам подтверждает.

— Небось, опоили, — галдели казаки. — Анализ нужно взять.

— Надеюсь, экспертизу на столичном уровне не будете требовать, — выставил живот немолодой толстячок с совершенно голой головой.

Он был в нескольких метрах от Захара, и что-то знакомое уловил Рычнев в чертах его лица.

— Калюжного послушать, — разливался тенором толстячок, — так им нечистая сила правила. А он самый настоящий алкаш. Не понимаю, зачем устраивать сход. Слава Богу, пока не атаманское правление. Как директор филиала музея выражаю протест против подобного ведения следствия.

Рычнев готов был поклясться, что когда он был в Журавском музее, то не встречался с директором. Но тогда где он его видел?

— Не брал я украшений, клянусь, — ударил себя в грудь Калюжный. — Догадываюсь, кто вор, но доказать не могу.

— Мы докажем, — погрозил майор. — А сказки оставь для других. В нашем районе никаких потусторонних сил нет… Разве что кому спьяну почудится.

— Ведьма хоть ничего была? — под смех зала спросил кто-то Калюжного.

Но тут же все смолкли, разом поднялись.

Тихо, но внятно заговорил священник:

— Когда человека мучают бесы, долг друзей помочь несчастному. Раскаяться — значит переступить через гордыню. Сделать необдуманный шаг — значит презреть нравственность… Несчастный либо врет, либо им водит Антихрист.