Захар, схватив взглядом сосредоточенные лица казаков, понял, что обязан выступить сию минуту. Герману несравнимо хуже, нежели Калюжному.

И когда все сели, а батюшка вернулся на свое место, Захар, словно выброшенный пружиной, взлетел на сцену.

— Братья казаки!..

И показалось, что он плоть от плоти их, только не успел прибиться к ним, и казаки, догадываясь о том, отнесутся к нему с почтением и пониманием.

Но запнулся Захар, встретившись с удивленно-колючими глазами. Мол, что за птица к нам залетела.

И тотчас очутился возле Захара бородатый казак, до того скучающий вблизи батюшки.

— Кто такой, представиться надо.

Захар назвался, ляпнул, что за казаков.

— Знамо дело, не за турок, — отвлек его атаман. — Какой ты станицы, Рычнев?

— Я с города.

Будто ветерок пронесся по залу, и лица многих подобрели. Захар догадался, что выдал свою неосведомленность, торопливо стал рассказывать о себе.

Казаки недовольно загудели.

— Есаулец, навести порядок, — приказал атаман.

Бородатый слегка подтолкнул Захара.

— Сядь на место и не мешай.

— Я сейчас, я быстро.

— Ну, в чем дело? — недоуменно смотрел атаман.

— Батюшка, — вырвался из рук есаульца Захар. — Человека убили, сам чуть не погиб, а другой из-за меня в тюряге мается.

Вблизи священник казался совсем обыкновенным. Сними рясу — не отличишь от простого смертного.

Захар умоляюще протянул к нему руку. Священник коснулся ее, ничего не сказав.