Вот одно из них: «Лета фельдмаршала и физическая дряхлость могут несколько послужить ему в извинение, и потому можно сожалеть о той слабости, которая заставляет его говорить, что “он не имеет иного желания, как только того, чтобы неприятель оставил Россию”, когда от него зависит избавление целого света. Но такая физическая и моральная слабость делает его неспособным к занимаемому им месту, отнимая должное уважение к начальству, и предвещает несчастье в то время, когда вся надежда и пламенная уверенность в успехе должны брать верх».
«Лета фельдмаршала и физическая дряхлость могут несколько послужить ему в извинение, и потому можно сожалеть о той слабости, которая заставляет его говорить, что “он не имеет иного желания, как только того, чтобы неприятель оставил Россию”, когда от него зависит избавление целого света. Но такая физическая и моральная слабость делает его неспособным к занимаемому им месту, отнимая должное уважение к начальству, и предвещает несчастье в то время, когда вся надежда и пламенная уверенность в успехе должны брать верх».
Почему, интересно, британец решил, что русский фельдмаршал должен «избавлять целый свет»? Пусть бы его лондонцы или ливерпульцы избавляли мир от напастей. Так нет же, эти привыкли выезжать на других. А вот кукиш вам, торгаши! Деритесь сами…
Да, Александр, конечно, позер. Но он – Император. Поэтому, как прикажете, Ваше Величество! Ну а покамест за все ответит генерал-фельдмаршал Кутузов. Честь имею, господа! Буонапартия – вон из России! Чтобы там, у самой российской границы, его мордой – да в говно!..
* * *
…Генерала Винцингероде взяли в плен случайно и по-подлому. Командир «летучего отряда», он, узнав, что французы намереваются взорвать Кремль, незамедлительно отправился к маршалу Мортье, возглавлявшему московский арьергард наполеоновской армии. Целью русского генерала было убедить вражеского коменданта не уподобляться варварам и не подвергать город вандализму, сохранив Кремль в целости и сохранности.
Александр Бенкендорф вспоминал: «Желая спасти Кремль, генерал отправился лично к нашим аванпостам, которые уже проникли внутрь города и находились ввиду французского караула, поставленного возле дома губернатора. Генерал приблизился к нему, махая платком и не захотев, чтобы кто-нибудь за ним следовал. Офицер принял его, как парламентера, и собирался послать уведомить маршала Бертье, бывшего в Кремле, когда на генерала бросился пьяный гусар и увел его в плен. Наши казаки находились слишком далеко, чтобы подать ему помощь, а молодой Нарышкин, кинувшийся один разделить участь своего начальника, объявил его имя и звание и был также уведен в плен».