На самом деле умудренный жизненным опытом полководец в который раз едва сдерживал гнев. Легко болтать, сидя в теплом кабинете в Петербурге! Операция, предлагаемая Александром, обернется неисчислимыми потерями для русской армии. Когда агонизирующего противника загоняют в угол, он дерется с отчаянием обреченного. Обреченному нечего терять, кроме своей жизни! И в этой мясорубке погибнут тысячи тех, кто мог бы, не проливая понапрасну крови, скоро праздновать победу…

Наполеону – конец! Как и его армии. Как всей орде, вторгшейся в Российскую империю. Окруженная коалиционная армия агонизирует. Даже если позволить Наполеону проскользнуть через Борисов, бóльшая часть его войск останется на левом берегу – больная, обмороженная, умирающая… Спрашивается, в чем смысл проливать кровь?..

В суровую зимнюю стужу терпели лишения не только французы. Сотни больных и обмороженных были и в армии Кутузова. Русский солдат тоже воевал впроголодь, полуодетый, полуразутый. А еще умирал от ран, переохлаждений и болезней. Стоило ли этих измученных солдат бросать в очередное пекло, когда не за горами конец войны?..

А цифры обескураживали. Как докладывал Кутузову главный медицинский инспектор русской армии Яков Виллие, только в госпиталях на излечении находилось 48 тысяч человек; 12 тысяч – безвозвратных потерь. В итоге 60 тысяч выбывших из строя только за два месяца пути.

«…В исходе ноября стали чувствовать жестокость зимы на пути от Минска к Вильне, – вспоминал поручик-артиллерист Илья Радожицкий. – Солдаты наши также были почернелые и укутанные в тряпки; иные одеты в полушубки или в тулупы; кто в кеньгах, кто в валенках и в меховых шапках, так что, отложив оружие, не походили на солдат. Офицеры не лучше были одеты. Я сам едва мог уцелеть от мороза под нагольным тулупом и в двойных валенках, укутавши голову большим платком; от тяжести одежды нельзя было долго идти пешком, но и сидеть невозможно от сильного мороза. У нашего подполковника перед артиллерией ехали всегда саночки, в которых он сидел, укутанный в медвежью шубу; дежурный из офицеров обязан был всегда препровождать роту сзади, а прочие находились впереди и могли пользоваться саночками подполковника. Но кто садился, тот должен был опять скоро соскакивать и несколько верст бежать, чтобы согреться; в таком случае подавал нам немалую отраду драгоценный бочонок с Кизлярской водкой, хранившийся в саночках под ногами у подполковника».