В этом хаосе людей и лошадей я увидал в 30 шагах от себя полковника де Лароша, лицо которого было освещено пламенем горевшего фургона… Рассеченное от уха до рта лицо его не затянулось еще. Наконец с остатками своего корпуса я добрался до моста, и мы тотчас же с большим трудом перешли на другой берег».

А на правом берегу еще с утра началась форменная мясорубка. На Удино и Нея (в общей сложности приблизительно 12 тысяч человек) навалились полки Чичагова, Ермолова, казаки Платова и партизаны Сеславина.

Ранним утром 17 (29) ноября через один из мостов промчалась повозка Наполеона, окруженная плотным кольцом гвардейцев. Плацдарм, отбитый французским авангардом, спас Императора…

На этот раз он уже не смотрел по сторонам. Вжавшись в сиденье и тяжело дыша, Наполеон в своей медвежьей шубе сейчас больше походил на беспокойного медведя-шатуна. И почти всю дорогу ехал с закрытыми глазами. Кругом слышались крики его доблестных солдат, приветствовавших своего Императора:

– Vivat L’empereur! Vivat L’empereur!..

Через день, в девять утра, по приказу Императора мосты через Березину были сожжены[226]. Сотни обозов с ранеными и беженцами останутся на левом берегу. Над рекой еще долго будет стоять неумолчный вопль отчаявшихся людей. Берег постепенно наполнялся казаками…

Граф Гохберг: «Наступил день, но солдаты с усердием работали над разрушением мостов. Ужасное зрелище представляли многочисленные больные и раненые, оставшиеся на противоположном берегу, которые теперь должны были достаться неприятелю. Ни одно перо не может описать нашей скорби… Вместо раненого маршала Удино команду над 2-м корпусом принял маршал Ней; он прежде всего поспешил сорганизовать арьергард, в состав которого вошли остатки 3-го и 5-го корпусов. В этих отрядах, где насчитывалось до сражения при Березине около 9500 человек, из которых 1500 было кавалеристов, было теперь всего только 1800 человек пехотинцев и 500 кавалеристов».