– Послушай меня, остановись, перестань же ходить! – потребовал Рихард резко.

Остановилась. Я была на взводе оттого, что больше не владела ситуацией, и, желая скрыть свой испуг, была чуть более агрессивна и напряжена.

Но фон Шираха словно подменили. Он аккуратно, двумя пальцами взял непослушную прядь моих волос, которая выбилась из хвоста, и положил ее мне за ухо, наклонил голову на бок, словно любуясь. Он вздохнул и по-учительски поднял кверху полный указательный палец прямо перед моим носом, так, что подушечкой его почти касался его кончика, и тихо зашептал:

– Я сейчас не хочу никого обидеть. Но ты должна знать, понимать, что победителю, которому ведом только успех, не нужно учиться чему-то новому. Побежденный же вынужден постоянно искать причины своего поражения. Мы потерпели поражение в сорок пятом, полное поражение во всех смыслах, в том числе духовное поражение. Мы потеряли невероятно много. Около 80% городов было разрушено, в том числе Мюнхен. Но это одновременно означало для нас и оздоровление. Мы, побежденные, всегда на шаг опережали победителя. Я могу привести множество примеров, которые свидетельствуют о том, что по многим вопросам мы оказались впереди такой страны, как Англия. Англичане демонтировали у нас массу заводов и фабрик. В результате у них оказалось устаревшее оборудование, а мы попросту были вынуждены использовать новую технику. Я считаю, что поражение, равно как и тюрьма, несут в себе некий потенциал осознания и познания. И мы сумели его использовать. Вряд ли найдется еще хоть одна такая страна, которая смогла извлечь столько уроков из своих ошибок и заблуждений. Мы гордимся тем, я повторюсь, что приложили все возможные усилия для того, чтобы хоть как-то исправить то, что творили раньше с другими народами, творили… с твоей страной…

– Вот только… извиняться сейчас не надо, – ответила я, подавленная тем, как Рихард бесцеремонно нарушает мое личное пространство. Он это почувствовал и отошел на шаг в сторону, замерев мрачной тенью посреди площади.

– Я и не чувствую себя виноватым. – Могу поспорить, сказав это, он криво улыбнулся.

– И я не считаю вас таковым. – Это была истинная правда.

Фон Ширах, опершись спиной на фонарный столб, уныло окинул взглядом Мариенплац, звучащую десятками счастливых голосов. Он молчал почти минуту – и его молчание тоже меня напрягало. Наконец сказал:

– Я хочу донести до тебя одну вещь. Это даже не совет – пожелание. Прошу, никогда не спеши делать выводы – дай себе и другому время.

– Не понимаю, при чем тут это, – сказала я и, наконец, взглянула на него прямо. Рихард мягко, снисходительно улыбнулся и, вытянув руку, коснулся моего плеча. Я дернулась было в сторону, но это был такой простой и естественный жест, без всякого подтекста – просто легкое касание.