Мною овладевало тихое раздражение.

…Дедушка Райнера, Рудольф Хёсс, комендант концлагеря Освенцим с 1940-го по 1943 год, протеже Мартина Бормана и подчиненный Генриха Гиммлера, стоит на иерархической лестнице Третьего рейха на ступень ниже тех, кто оказался на скамье подсудимых во время Нюрнбергского процесса. Кстати о процессе. Хёсс, которого в 1946 году арестовали британские войска, проходил на главном трибунале в мировой истории свидетелем (по иронии судьбы, на процессе не присутствовали ни Борман, которого в итоге осудили заочно, ни Гиммлер, который покончил с собой). А после показаний Рудольфа Хёсса ждала обескровленная Польша, которой он был выдан и где его повесили в 1947 году прямо на территории Освенцима, соорудив маленький деревянный эшафот в нескольких сотнях метров от того места, где бывший комендант жил со своей семьей в шокирующей близости от бараков и труб крематория.

Мне казалось, что Рудольф Хёсс – садист, психически больной человек, как большинство из тех, кто занимался созданием и внедрением механизмов массового уничтожения людей. Казалось, обсуждать тут и вовсе нечего. Но, изучив его биографию, вынуждена констатировать, что человек этот не был столь патологичен – и вот это ужасает по-настоящему.

«А вы, по-вашему, садист?» – «Нет, за всё время, что я был комендантом, я ни разу не ударил ни одного заключенного. Когда я узнавал, что какой-то охранник обращается с заключенными слишком жестоко, я пытался заменить его другим охранником»⁸⁰. И тем страшнее история этого тихого человека со спокойным лицом, без эмоций, четко, как механизм, выполнявшего свою работу. В связи с этим поражает и автобиография Хёсса, которую он написал в польской тюрьме и закончил незадолго до собственной казни.

«Удушение газом проводилось в штрафных изоляторах блока 11. Я сам наблюдал за убийством, надев противогаз. Смерть в переполненных камерах наступала тотчас же после вбрасывания. Краткий, сдавленный крик – и всё кончалось. Первое удушение людей газом не сразу дошло до моего сознания, возможно, я был слишком сильно впечатлен всем процессом. Более глубокий след в моей памяти оставило происшедшее вскоре после этого удушение 900 русских в старом крематории, поскольку использование блока 11 требовало соблюдения слишком многих условий. Во время разгрузки были просто сделаны многочисленные дыры в земле и в бетонной крыше морга. Русские должны были раздеться в прихожей, а затем они совершенно спокойно шли в морг, ведь им сказали, что у них будут уничтожать вшей. В морге поместился как раз весь транспорт. Двери закрыли, и газ был всыпан через отверстия. Как долго продолжалось убийство, я не знаю. Но долгое время еще был слышен шум. При вбрасывании некоторые крикнули ”Газ!“, раздался громкий рев, а в обе двери изнутри стали ломиться. Но они выдержали натиск.