– Допустим, а в зрелом возрасте тоже ни разу не спросили тебя о фамилии?

– Ну… Помню, лишь раз, когда я приступила к новой работе, я встретила женщину, которая протянула мне руку для приветствия, а услышав мое имя, отдернула ее обратно. И, отдернув, сказала: «Ой, мне нужно быть с вами осторожнее!» Помню, через минуту ей сразу стало так стыдно: «Ой, простите меня, извините! Я не должна была говорить такие вещи!» Ну а я, конечно, задумалась о том, почему она так отреагировала, – значит, что-то было в ее семье? Может, нацисты их преследовали или убили кого-то? Не знаю. Никогда не пыталась ее спросить: мне казалось, что лезть в душу к кому бы то ни было – неловко. Но это была единственная реакция такого негативного толка – причем реакция на автомате, в первые секунды. Никогда такого, как ни странно, не повторялось, а с этой женщиной позже мы даже подружились.

– Ясно. Скажи, пожалуйста, ты правда приняла иудаизм? К примеру, очень дальний родственник Германа Геринга, Маттиас, живущий в Швейцарии, принял его и теперь правоверный иудей. В искренности его поступка – а мы с ним знакомы лично – я сомневаюсь, считая, что это, скорее, способ глумления над обществом и желание эпатировать людей. Ты – человек серьезный и основательный. Какие резоны были у тебя принять иудаизм, если это так? Муж? Его семья?

– Ой, нет, это утка, которая ходит по Интернету! Я сама об этом слышала несколько раз: пишут там, что я стала иудейкой, обсуждают это активно. Но я никогда и не думала принимать иудаизм! Хотя бы потому, что мой муж – не религиозный человек, и наша семья – мы тоже не религиозны. Много подобных баек гуляет не только про меня, но это не имеет никакого отношения к реальной ситуации! Так что нет, я неверующая.

– А ведь многие, как ты знаешь, ищут спасения в религии, – сказала я, – и для кого-то она – большое утешение. Чем спасаешь себя ты? В чем находишь способ отгородиться от прошлого, которое тебя так тревожит, от Гиммлера, от нацизма?

Катрин задумалась, заговорив после небольшой паузы:

– Думаю, спасает меня то, что я человек с позитивным мышлением, оптимист, который верит, что стакан всё-таки наполовину полон. Иногда, конечно, накатывает депрессия, особенно когда ты сидишь в архиве, читаешь документы, находишь много страшных для себя вещей. Я плачу порой – но это лишь способ выплеснуть из себя всё накопившееся. В целом я вообще человек очень позитивный. И это мое спасение. У меня много интересов, помимо копания в прошлом, – не думай, что я какая-то архивная крыса. Без всякой религии я сделала так, что страшная часть истории моей семьи всё-таки не пожрала меня, не сломала, не уничтожила. Я всегда слежу за этим – слежу, чтобы у меня было время на сына, на меня, мои интересы.