– Ну а теперь, если не возражаешь, давай немного о «страшной части истории твоей семьи»…

Катрин часто закивала и, как мне показалось, снова немного напряглась:

– Хочешь спросить о Гиммлере?

– Да, именно так.

Катрин продолжила:

– Многие до сих пор знают о нем поверхностно, что он был злом, что он делал что-то плохое, но что именно – не знают, не понимают масштабов его власти. Он ведь был вторым человеком…

– Слишком много вторых, – заметила я, – вторым человеком после Гитлера сначала был Рудольф Гесс, а потом рейхсмаршал Герман Геринг.

– Возможно, – легко согласилась собеседница, а я изумилась, откуда вдруг в ней такое странное желание приблизить Гиммлера к Гитлеру максимально.

– Кстати о Геринге. – Я отхлебнула остатки холодного кофе. – Когда говоришь о нем, как ни странно, не испытываешь того омерзения, какое появляется, когда говоришь о твоем двоюродном деде. Причем это даже в среде детей высокопоставленных нацистов. Гиммлер – это СС и концлагеря. И, разумеется, многие хотели бы, чтобы твой двоюродный дед оказался на Нюрнбергском процессе и понес заслуженное наказание. А перед этим имел возможность объяснить: как он сам понимал то, что творил?

– Ты имеешь в виду, какая у него была мотивация, чтобы уничтожить столько людей? – переспросила Катрин. – На мой взгляд, это самое трудное для понимания – что происходит в голове у преступника. Думаю, многие люди, большинство, отказываются входить в подробности истории в целом и Гиммлера в частности. Они считают, что попытаться понять – значит попытаться оправдать то, что он делал. Я считаю, что это эти вещи – понимание и оправдание – всё-таки нужно разделять. Мне вот безумно интересно было попытаться понять, что же было за мышление у человека такое, какова была мотивация, но при этом я не готова простить Гиммлера. Никогда. Но если тебе интересно, что о нем думаю я, то у меня лично сложилось впечатление, что Гиммлер был из тех, кто с самого начала и до самого конца считал необходимым исполнять свой долг. У него было очень крепкое солдатское мышление. Военное. Он понимал это для себя так: есть босс, который говорит мне, что следует делать. А я просто следую его приказам и делаю то, что должно быть сделано, пусть даже я выполняю очень грязную работу. Но ведь он не только следовал приказам, он развивал механизмы уничтожения, напитывая их собственными представлениями о том, как систему зла можно сделать более эффективной. Думаю, что этот план с убийством такого огромного количества евреев и других людей, которые не были согласны с нацистами, был для Гиммлера одной из составляющих идеологии. Но больше всего его интересовало продвижение на восток, и чем дальше, чем глубже на восток, до упора, тем лучше, невзирая на гибель миллионов людей. И не важно, что там с Восточной Европой, что там с Россией. И эта идея действительно его волновала. Ему нравилось приводить в движение миллионы людей, которые окружали его, ради утопической идеи Великого Германского рейха. Он был наполнен идеологией СС с ее псевдометодологией, с ее вознесением Германии безо всяких на то оснований. Эта идеология и стала причиной гибели и страданий миллионов, но Гиммлеру на это было наплевать.