Веки слипались. Зотов клюнул носом и незаметно уснул. Снился ему почему-то отец Филофей, поливающий из пулемета немецких псов-рыцарей, в кольчугах и шлемах с рогами. Немцы сотнями падали, выстилая телами почерневший, источенный огнем и порохом снег. Филофей хохотал и строчил, по колено засыпанный желтыми гильзами, не видя, как сбоку, ползком, подбирается фашист с крестом на латах, автоматом за спиной и ножом в правой руке. Фашист на миг обернулся, и Зотов узнал Аверкина со страшным, обезображенным ненавистью лицом. Зотов распахнул рот в немом крике, хотел предупредить Филофея и не успел…

– Товарищ. – В сон ворвался чужой голос, кто-то тронул Зотова за плечо. – Товарищ!

– А? – Зотов резко сел и, еще не проснувшись, нашарил рукоять автомата. Мутное пятно перед глазами сфокусировалось в поросшее редким пушком молодое лицо.

– Командир зовет, – робко пояснил молоденький партизан в драном пиджаке. – На складе он.

– Иду. – Зотов тяжело взгромоздился на подгибающиеся ноги, мельком взглянул на часы. Спал он двадцать минут. Неужели Марков с добычей? Башка раскалывалась, в висках тукала вскипевшая кровь. Зотов вывалился на улицу и пошел к складу, глотая свежий воздух и растирая щеки и опухшие, слезящиеся глаза.

В складскую землянку он едва не упал, в последний момент успев схватиться за притолоку. Марков поработал на славу, обитель Аверкина оказалась перевернута вверх дном, пол перекопан, хоть картошку сажай. Сам командир сидел на стуле с загадочным и довольным видом, держа жестяную коробку.

Будь Зотов охотничьим псом, поднял бы хвост.

– Успехи, товарищ командир?

– Имеются, – солидно заявил Марков и, не выдержав, затараторил: – Вы как знали, Виктор Палыч, как знали! Вот оно, чутье! Жерди с пола сняли – и гляньте, чего в углу было закопано!

– Бомба?

Марков испуганно дернулся и выдавил улыбку.

– Скажете тоже…

Зотов забрал жестяную коробку из-под табака, размером сантиметров двадцать на тридцать и высотою в ладонь, приложил к уху и осторожно встряхнул.

– Заглядывали?

– Не-ет, – истово соврал Марков. – За вами сразу послал!

Зотов присел рядом и поставил коробку на стол. Плотно прилегающая крышка открылась с легким хлопком. Сверху, на тряпочке, лежал завернутый в бумагу, новенький, в заводской смазке ТТ с запасной обоймой. Под пистолетом деньги – пачка немецких оккупационных рейхсмарок и две пачки родных советских рублей номиналом в десять червонцев с укоризненно поглядывающим Лениным. Зотов сунул банкноты Маркову.

– А мне куда? – удивился командир.

– Пересчитаете, составите опись. – Зотов вытянул из коробки стопку документов. Сверху советский паспорт в серой обложке, на имя Аверкина, с фотографией и киевской пропиской. На первой странице широко раскинул крылья одноглавый орел со свастикой в сжатых когтях – штамп немецкой оккупационной администрации. Дальше интересней. Зотов нахмурился, обнаружив под паспортом аусвайс немецкой вспомогательной украинской полиции, без фото, но со знакомой фамилией Аверкина А. С.