Впереди высился семейный дом, и светильник над крыльцом горел ярко, как маяк. Скотт поднялся, чувствуя, что каждый мускул его тела пульсирует болью. Прихрамывая, он поднялся по ступенькам, рванул дверь — и в ноздри ударил привычный запах ароматических свечей. Здесь все было идеально, как на картинке, аккуратно и чистенько, как в кукольном домике. Изящные изгибы ножек у стола; обтянутые бархатом мягкие кресла. Все сделано напоказ. Декорации для спектакля.
В этих декорациях, за обеденным столом, сидела Нина в серебристом платье до колен. На столе перед ней стояли бокал красного вина, блюдце с сыром — бри, конте, блё-д’овернь, — крекеры, виноград и айва.
Нина изобразила сочувственную улыбку.
— Бедненький, — выдохнула она, отодвигая стул.
— Перестань, — отрезал Скотт, вскинув руку.
Она поколебалась, хотела что-то сказать, но он не позволил:
— Я все сделал. — И опустил руку. Он в жизни не испытывал такого приступа ярости. — Все, как ты хотела. Сделал то, что ты велела. Готово.
Нина воззрилась на него, округлив глаза. «Да-да, смотри, — подумал Скотт. — Вот именно таким долгим изум-ленным взглядом. Видишь, что ты натворила? Видишь, кто я теперь? Кто
А потом ярость, ослепительно вспыхнув сверхновой, исчезла, и он начал падать на колени.
Нина, бросившись к нему, попыталась его поддержать. Скотт разрыдался, вместе с женой оказавшись на полу.
— Тс-с-с, — приговаривала Нина, пристроив его голову у себя на коленях. — Тихо. Я с тобой. Я здесь.
Она гладила его по волосам, вытирала слезы пальцами, и в конце концов он капитулировал. Свернулся калачиком на полу и зарылся лицом в подол ее платья.
— Не надо так переживать, — шепнула Нина. — Будь благодарен. У нас есть все, о чем мы мечтали.
Ее голос согревал, как теплый шарф в морозный день, и Скотт уже не сопротивлялся. Она была права. Конечно же, права. Не о чем волноваться. Эмили была незначительной помехой на их пути, и он разобрался с ней как подобало.
И да, он должен быть благодарен. Ведь в конце концов они с Ниной есть друг у друга, у них обоих есть «Керенсия», а весь остальной мир где-то очень-очень далеко. Они незримы и неуловимы для всех. Как пузырек воздуха в океане, как иголка в стоге сена. Никто их не найдет. Никто до них не доберется.
Они в безопасности.
Глава пятидесятая. Эмили
Глава пятидесятая. Эмили
В салоне автобуса, идущего в аэропорт, было тепло и уютно после предрассветной прохлады. Водитель покосился на Эмили, когда она, пошатываясь, ввалилась в салон, бросила сумку на первое же свободное сиденье и плюхнулась рядом, прижавшись лбом к оконному стеклу.