– Ты и сам сидишь, – огрызнулся Раду, но все же встал, чувствуя, что неприятные последствия перехода понемногу отступают.

На ощупь, по стенке они добрались до двери и вышли в тишину дома.

Время было за полдень, судя по солнцу за окнами.

Старый дом молчал. Не слышно было ни голосов, ни шагов, ни лая Снежка. Поскрипывала где-то дверь или ставня, и не более.

В подвал они попали через кухню, и так же выходили обратно. Просторное теплое помещение было пустым, уголья в очаге уже догорали.

Обменявшись недоуменными взглядами, Раду и Лучан поспешили дальше.

Раду хмурился и кривился все сильнее, недоброе чувство царапало грудь изнутри, он неосознанно прибавлял и прибавлял шаг.

В холле он остановился как вкопанный, а Лучан, не сразу сообразив, прошел дальше, и под его ногами отвратительно заскрипело.

– Кой черт!.. – напряженно сказал Лучан, оглядываясь.

Лампы в холле не горели, а света из окон недоставало, но белые фарфоровые осколки на полу разглядеть было можно.

Раду наклонился и поднял металлический поднос с чеканным краем. На нем Летуца обычно приносила чай.

– Позови ее, – скрипуче и напряженно сказал он. – Давай… позови ее!

Лучан дернулся, разглядывая осколки сахарниц и чашек. Поняв, что у Раду просто не получится сейчас громко говорить, он крикнул:

– Летуца! Летуца, где ты, черт побери! Летуца! Госпожа Тию!

Дом молчал в ответ.

Раду положил поднос на столик у входа и сказал:

– Даже если это нечаянно вышло, они бы не пошли на прогулку, не убрав все за собой.

– Что могло случиться? – тревожно спросил Лучан. – Заболели? Зачем-то уехали в город?.. Раду! Что, если здесь уже ночь прошла, и мертвяки были?

Они обменялись взглядами.