Как любопытно.

Только тогда я поняла, что руки Лаона обнимают меня и баюкают.

Мы лежали на полу. Даже сквозь юбки чувствовался холод камня. Должно быть, я упала в обморок. Осознание вызвало жгучую боль в затылке, которая сбежала вниз по позвоночнику. От этого мои мысли надломились.

Я поморщилась. Открыла глаза. Попыталась сосредоточиться на красивом лице Лаона. Дрожащий свет свечей отбрасывал тени на его глаза, а башни книг, окружавшие нас, напомнили мне о всех тех моментах, когда мы прятались от Тесси в дальних углах библиотеки.

– Тебе больно? – у него на лбу морщинами отразилось беспокойство.

Волосы падали ему на глаза, и это было чудесно. Я улыбнулась и убрала их с лица.

– Нет, – ответила я, стараясь не обращать внимания на головную боль, – не особенно.

– Можешь встать?

– Не совсем. – Я попыталась, и он помог. Я прислонилась к Лаону, мое дыхание было странно прерывистым. Легкие болели, при каждом вдохе в груди затягивался узел. – Но я думаю… думаю, что знаю.

– Что знаешь?

– Знаю, что случилось с Рошем.

Его глаза расширились.

– Рош… – Я сглотнула, пытаясь разобраться в своем треснувшем разуме, отбрасывая прочь мысли о шестом городе, линзе из черного стекла и Египте. Нужно было сосредоточиться. – Рош кое-что узнал о фейри. Он думал… думал, что первые исследователи ошибались. И что считается, будто фейри всегда лгут. Он думал, все наоборот.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Он думал, что они всегда будут говорить правду, если смогут. Он знал, что ничто не причинит ему больше боли, чем правда, а фейри сделают все, чтобы причинить ему боль. – Мой язык словно опух, как будто у него не получалось произносить настоящие слова. Хотелось пить, но я продолжала: – Вернее, что истина – их оружие. Он думал, что сможет обманом заставить их говорить правду.

– Кэти…

– У Роша была жена.

– Элизабет?

– Ножницы. В постели Маб были ее ножницы. Символ распятья.

– В твоих словах мало смысла, Кэти.