Я тряхнула головой, закрыла глаза и попыталась сосредоточиться. Почувствовала, как в разум снова вторгся шепот. Что-то о Пестром Короле и Стражах. Что-то о том, будто рядом с фейри и их постройками киснет молоко. Что-то о Беде, поэзии и книге об утраченном времени.

Лаон протянул мне свою фляжку, и я ее приняла. Все мои ощущения затмил дубовый привкус бренди. Я думала, Лаон накрепко зарекся пить, но была слишком благодарна, чтобы задавать вопросы. Виски обожгло мне горло, эта боль все делала яснее.

– Элизабет Рош. Она была здесь, с ним.

– В Аркадии?

– Он привез ее сюда. – Я села и чопорно поправила юбки. Едва пальцы коснулись ткани, я услышала шепот, рассказывающий: когда-то хазарская принцесса перед тем, как лечь спать, наносила на каждое веко по букве, и стоило кому-то их прочесть, как он тут же умирал. – В комнате над часовней я видела ее сундук. Старый, но с новыми, блестящими инициалами. И вещи ее, и ножницы тоже.

– Это необязательно должно что-то значить.

– Нет, но в данном случае это так. Я вижу закономерность, – сказала я, почти смеясь над тем, что назвала закономерностью хаотичный наплыв знаний у себя в голове. Слишком беспорядочный, слишком рваный, слишком неясный. – И перевод. Он тоже ее.

– Перевод? Ты имеешь в виду енохианский? Тот, который мы… нашли с утра на днях.

– Да, потому что именно для этого она и приехала. Рош привез ее не для того, чтобы она ему просто помогала. Он и выбрал ее не без причины. А из-за ее одержимости верой. У него был безумный, безумный план. – В голове крутились все те сбивающие с толку любовные послания, которые я читала. Теперь было совершенно понятно, что он искал. – Он считал себя почти сумасшедшим за то, что попытался сделать, но не мог этого не делать.

– И что же он сделал? – в голосе у Лаона послышался страх.

– Ему нужен был кто-то, чтобы их сломить. Он знал, что при правильно закинутой наживке они скажут правду. Потому что ничто не ранило бы ее так, как правда, ничто не сломило бы ее так, как правда.

– Правда? – эхом отозвался он.

– Правда о себе, о нас, о Боге.

Далеко не сразу я почувствовала в себе достаточно сил, чтобы вернуться к себе в комнату. Разум по-прежнему пребывал в смятении, и я обнаружила, что бормочу обрывки тайн, даже когда они начали исчезать из разума. Ясность, с которой я их созерцала, медленно затмевалась растущим ощущением реальности, и осязаемый мир снова занял свое место.

– Когда Рош только начинал здесь работать, он встречал множество фейри. Те хотели с ним поговорить, – рассказывала я. – Полагаю, миссионеры им не успели наскучить. И тогда он кое-чему научился, несмотря на все споры и насмешки.