Но не все получали голоса подобным образом. Светоносный заслужил свой иначе. Он наблюдал за человеком и мной в саду к востоку от Эдема и кипел от зависти. Я была создана вместе с человеком, как зеркало его души, и Светоносный не мог смириться с тем, что у человека есть равная. А что касается человека, то он не мог любить сестру так, как любил дочь.

Но тогда Светоносный – Дракон и обманщик – был всего лишь тенью.

Возможно, мне не стоит пытаться понять Его. Он так привык разговаривать Сам с Собой, что никто бы не подумал, что Его так много, что у Него столько лиц и столько имен. Мы все рождались в одиночестве. Пленниками собственной кожи, островами в наших разумах, мирами, созданными нами самими. Одинокими и незавершенными, жаждущими признания от теней самих себя.

Светоносный был освобожден, вырезан из самого разума, из которого родился. Он вырвал себя из этого безумия, разорвал голос и дыхание своего отца в миг войны и плюнул, уходя.

И я. Я была изгнана от взора Божьего.

Мы сбились вместе, потерянные дети Элохима. Лучше править в аду, чем прислуживать на небесах. Мы не последние, кто доверяет этим словам.

Но были ли он и я сокрыты здесь, в аду, за пределами Его знания, вне досягаемости Его Света, или слепой Бог просто отвернулся? Мы должны были создать собственный мир в этой пустой темноте, вдали от оживляющей искры божественного. Он мог привести в движение вечно меняющийся мир и заставить его сохраняться своим тягостным взглядом. У нас не было ни такой тщательности, ни такого творчества. Наш лоскутный мир нужно было создавать по частям.

Человек потребовал нового товарища, кого-то из своей собственной плоти. Возможно, он, как и его Создатель, думал, что это сможет остановить от предательства, но он был невежей и глупцом. Те, кто из одной плоти, не едины разумом, а тени. Разве же не Светоносный предал своего господина? Разве я не оставила их обоих?

Взволнованный мистер Бенджамин открывал дверь изможденному незнакомцу.

– Простите, простите, – произнес гном, – тысяча извинений.

Туман клубился вокруг пелерины пальто, и над мистером Бенджамином нависла фигура бледного гостя. Промокший до нитки, хотя дождя не было, он сердито посмотрел на гнома.

– Почта, – сказал незнакомец.

– Так давайте, – ответил гном.

– Не для ваших рук.

Мистер Бенджамин сделал шаг назад, пропуская фейри в вестибюль.

Я узнала в нем кучера, который вез нас с мисс Давенпорт в Гефсиманию. Его опухшие глаза оглядели меня с ног до головы. Мокрая ткань воротника прилипла к шее, и он провел пальцем между ней и кожей, чтобы освободить влажные жабры.