– Облатки, – Лаон сделал большой глоток из фляжки, после чего разразился резким смехом, – они их не солили.
– Но почему?
– Она верила. Уповала на Истинное присутствие тела Спасителя. Не просто хлеб, но тело Христово. Она верила, что была под взором Божьим.
Я всегда полагала, что Рош каким-то образом уговорил мистера Бенджамина обратиться, но внезапно все встало на свои места.
– Это она. Когда принимала причастие без соли. Это было проявление веры. Она вдохновила мистера Бенджамина. В его сознании она обращала взор Бога к аду.
– Но это все равно была несоленая пища. А как ты сама сказала, Кэти, – произнес Лаон, – это и есть ад. Он вне поля зрения Бога. За пределами Его света. Так далеко от Бога и света небесного, как только возможно.
– Но Иисус спустился в ад и проповедовал заключенным там душам, проклятым и забытым…
– Только не в
Я попыталась представить себе, каково было Элизабет Рош, когда она поняла, что попала в настоящий ад. Подумала о триптихе в часовне и о том, какой насмешкой стало для нее Сошествие во ад. Ведь, несмотря на все муки, ад проклятых знал Свет Господень. Благословенные стопы помазанного Спасителя три дня ступали по тем берегам, и он спасал оттуда души человеческие.
– Вот почему она пытается покончить с собой. Спасается бегством.
Мы ненадолго остановились. Саламандра молчала, не подтверждая и не опровергая наш рассказ.
– Я хотел бы с ней поговорить, – сказал Лаон. – Когда проснется.
Саламандра ощетинилась – пламя лезвиями пробежало по ее спине, – но позволила.
После первого пробуждения Элизабет Клей не проявила ясности ума. В ее горле заклокотал низкий стон, она завсхлипывала и запричитала. А когда Саламандра принесла ей еды, набросилась с такой жадностью, что принялась вылизывать тарелки.
Мы с Лаоном беспомощно наблюдали, как Саламандра ее успокаивает.
– Элизабет Клей, – произнес Лаон.
При звуках своего имени лицо женщины переменилось. Глаза, казалось, прояснились, и она сказала:
– Это я.