– Представился. Только я забыла. Лавруха-младший, до этого с интересом наблюдавший за нами, почесал переносицу.

– Вспомнила! Лаврик записал его имя.

– Записал? А зачем?

– Он очень просил.

– Кто?

– Кто звонил. Сказал… Как это? Очень важно… – Катька протянула мне листок, на котором моей собственной губной помадой (175 рублей за тюбик!) были выведены каракули. Первым шел совершенно косой крест, за ним следовала Е, повернутая в другую сторону. То же самое произошло с последней буквой И: перекладина торчала не там, где нужно. А вот Р получилась у Лаврухи-младшего на славу.

ХЕРИ.

Ламберт-Херри Якобе. Херри-бой.

Значит, он добыл свой ключ и теперь жаждет поделиться со мной неожиданными открытиями. Может быть, даже ему в спину дышит Зверь, и в ближайшее время стоит ожидать крупных катаклизмов. Но, как ни странно, сейчас моя больная голова интересовала меня сильнее, чем все Антихристы, вместе взятые. И еще меня сильно интересовал Кирилл Алексеевич Марич.

Кажется, я наговорила ему вчера много лишнего. Жаик, Жека, браслет, тот же Херри-бой, не к ночи будь помянут. Интересно, как выглядели все мои «спецназовские» откровения?.. Нужно дождаться снега и почистить наконец ковер. И пропылесосить квартиру. Грязь неимоверная, а под диваном валяется тапок, который я потеряла еще прошлой зимой…

– Что еще он сказал?

– Больше ничего.

Я все-таки нашла в себе силы подняться с ковра и побрела в ванную.

…Из-под душа меня вытащил очередной звонок. Звонил Марич. Наконец-то.

– Как ты себя чувствуешь, Катя? Интересно, почему «ты»?

– Мы что, пили на брудершафт? – морщась от головной боли, спросила я.

– Да. А ты разве забыла? Последний тост. И троекратное лобызание.

– Что-то не припомню.

– Тогда придется повторить.

– Уволь. Водки я напилась до конца тысячелетия. Что я тебе наговорила?