– Вы родственница?

– Я близкая подруга их матери.

– Это не является родственными отношениями. Вы не имеете права оставить детей у себя.

– Что значит, не имею права? – я принялась лихорадочно соображать. Одна лишь мысль о том, что двойняшки окажутся в каком-то стылом детском доме, приводила меня в ярость. – Я… Я могу подать на опекунство… Кажется, это так называется?

Проклятая чинуша посмотрела на меня скептически.

– Кто вы по профессии?

– У меня картинная галерея. Здесь, на Васильев-ском.

– Так. Свободная художница, значит, – в устах Алевтины это прозвучало как «дама полусвета». – Стало быть, доход непостоянный. Вы замужем?

– Нет… Но.. – я заткнулась, я не стала продолжать. Сейчас она потребует паспорт.

– Понятно, значит, не замужем. Незамужняя, без постоянного фиксированного дохода. У вас мало шансов, девушка. Мы не можем доверить воспитание детей случайному человеку, – Алевтина Николаевна красноречиво помахала рукой у себя перед носом, явно намекая на мой перегар.

– Я не случайный человек. А что касается доходов… Если нужно, я предоставлю документы. И справку из налоговой. Я довольно состоятельный человек. И смогу прокормить не только двух детей, но и всю вашу, мать ее, инспекцию. Вместе с членами ее семей, а также их попугаями, кошками и собаками. И прочими экзотическими животными. Я ясно выразилась?

Алевтина Николаевна открыла рот и тотчас же закрыла его. А из комнаты донесся отчаянный рев Катьки. Едва не сбив бюст Алевтины, я выскочила из кухни. Катька ревела, сидя на полу, между шкафом и телевизором. Над ней стояла вторая гранд-дама, а участковый жался у двери.

– Отойдите, – сквозь зубы процедила я и взяла Катьку на руки.

Катька уткнулась макушкой мне в лицо (Все! Больше никакой водки!) и затихла.

– Ну, успокойся, все хорошо, твоя тетя Катя с тобой.

Мне было решительно наплевать на всех этих людей, вторгшихся в мою квартиру. Вместе с Катькой я отправилась в другую комнату. Пусть делают, что хотят, я не выйду отсюда. Я буду держать оборону до последнего.

– А где Лаврик? – спросила я у Катьки, когда она немного пришла в себя.

Катька подняла мокрый от слез подбородок и кивнула в сторону платяного шкафа.

Лавруха сидел в самом углу, прикрытый двумя моими свитерами. Я освободила его от вещей, и лобастая Лаврухина голова легла мне прямо в колени.

– Ты ведь не отдашь нас? Не отдашь?